Короче, сократили меня, вернее, опять перевели: заведовать Домом Создания Книг. Вот тут, подумал я, как раз место бранить несовершенства общества, давая работу той самой машине. Поразительнее всего, что нашлись книгосоздатели, которые поддержали меня и тотчас начали писать всю правду, как она есть. "Что?! - сказали мне. - Кто вам позволил заниматься очернительством нашей действительности?" "Господи, - сказал я, - да вы газеты читаете?" - "Газеты в столице издают, - сказали мне, - мало ли какие у них там могут быть новации, а наш островок - краесветный..."
В этот миг на них упали носилки, по счастью, пустые, а за ними возник тот же некто с могучими руками.
- Все сидите? - хмыкнул он. - Беседуете? Ин-тел-ли-ген-ция!
Он поднял Слепого, перекинул его с руки на руку, пошлепал по заду - и швырнул на прежнее место.
- Ты что?!.. - пролепетал Водяной, потеряв от возмущения голос. Да как ты?..
- Дурака если не учить, он дураком и помрет. Спасаем человека! был уверенный ответ, и великан с натруженными руками исчез в клубах пыли.
Водяной кинулся было за ним, но где там... Слепой остался понуро сидеть.
- Пусть его, - тихо сказал он. - В конце-концов этот парень по имени Человеко-Час хорошо делает свое дело. Он куда более полезен обществу, чем я со своим отягченным воображением. Впрочем, я стараюсь это побороть. Но как совместить желание приносить пользу с бесполезностью всяких усилий?
Водяной не знал.
Слепой снова обратил на него веки.
- В конце концов я понял, что моя беда - в глазах. Я слишком внимательно смотрел, что ли... Смотрел - и видел яд, который таится во всех взорах. Мог разглядеть распадающиеся души... И ресницы не скрывали моего отвращения к таким людям. "Что ты выискиваешь несовершенства у других? - сказали мне. - На себя посмотри!" Я посмотрел. И решил: зачем осложнять свою судьбу? Сменю-ка я выражение глаз. Увы, я не знал тогда, что в жизни только так: пойдешь на одну уступку - и конца этой ведущей вниз лестнице уже не будет. Когда глаза мои смотрели весело - мне завидовали, потому что люди не любят видеть других счастливыми, от этого тяжелей переносить собственные беды. Я смотрел печально - от меня отворачивались, потому что люди не любят чужого горя, которому не могут помочь. Я смотрел злобно - меня избегали, потому что люди только за собой признают право на злость и обиду. К тому же, злых боятся, а я не могу переносить зрелища чужого унижения. И вот устали глаза мои, и я закрыл их и начал носить очки. В них и вижу прекрасно, и ко мне никто не цепляется. Да вот же они!
