— А с натуры ваш прибор сможет писать картины?
— С неподвижной натуры сможет. Например, натюрморты, портреты. По моим расчетам, любую картину прибор напишет в течение получаса.
Виктор подробно объяснил мне схему своего прибора. В нем были и фотоэлементы, и призмы спектрографов, и объективы, и моторчики для приведения в действие механических рук прибора, и отделение со всевозможными красками, и палитра для их смешивания и подбора.
— Идея мне нравится, — сказал я Виктору.
— Правда? — обрадовался он. — Александр Александрович, у меня к вам просьба. Не могли бы… — Виктор не договорил.
Его перебил тихий, мелодичный звонок, раздавшийся из моих наручных часов: в обычные часы был вмонтирован приемопередатчик, работающий на ультракоротких волнах. Люди, имевшие при себе такие часы, могли свободно переговариваться друг с другом, если их разделяло расстояние не более двадцати километров.
Из часов донесся голос Елены Николаевны:
— Александр Александрович, куда вы запропастились? Где вас искать?
— Я во Дворце культуры, у Виктора.
— Вон вы где! А я звоню вам из театра. Аргентинцы привезли к нам свой национальный балет.
— Елена Николаевна, — вмешался Виктор, — давайте завтра все вместе пойдем. А сегодня мне очень нужен Александр Александрович.
— Ну, хорошо. Тогда я к вам приеду.
Я выключил приемник часов.
— Виктор, а зачем я вам нужен?
— Я хотел бы сегодня испытать свой прибор в действии. Он в основном уже готов. Я его опробовал на натюрморте. Получилось неплохо. Теперь я хочу сделать ваш портрет.
Я согласился и уселся позировать.
— Только сидите совершенно неподвижно, иначе на портрете будут искажения, — предупредил Виктор.
Позировать оказалось не так-то просто. Едва Виктор включил прибор, как у меня зачесалась переносица, потом где-то над бровью. Потом мне вдруг начал давить ворот рубашки, и захотелось расстегнуть его. Неприятное ощущение все усиливалось, становилось нестерпимым, а под конец мне уже казалось, что я вот-вот задохнусь. Кроме того, вокруг ходили и разговаривали люди, и я с трудом удерживался, чтобы не смотреть на них.
В довершение моих страданий под конец сеанса появилась Елена Николаевна и тут же принялась критиковать нашу работу. Она сказала, что Виктор неправильно усадил меня, что поза у меня напряженная, что свет падает нехорошо. К счастью, положенные полчаса истекли, и Виктор выключил прибор. Я тут же вскочил, дернул ворот рубашки, задвигал руками, ногами, головой, отер вспотевшее от напряжения лицо и жадно, глубоко вздохнул несколько раз. Елена Николаевна и Виктор с улыбкой молча наблюдали за мной.
