Я боялась пошевелиться, боялась выдохнуть, меня трясло крупной дрожью, перед глазами все ещё стояло страшное белое лицо. Звуки смолкли, факелы стали гореть не так ярко, коридор медленно погружался в полумрак. Силы оставили меня, колени подогнулись, и я сползла по стене на пол.
– Москвина! – раздался едва слышный шёпот Савкова. – Вылезай, она ушла!
Обессиленная, я молчала, чувствуя, как из глаз помимо моей воли бегут слезы.
– Наташа! – Николай возник передо мной, как чёртик из табакерки, я охнула. – Пойдём!
Сил подняться не было. Я опустила голову на колени и захлёбывалась собственными рыданиями. Никогда в жизни я так не пугалась: ни на суде, ни в карете смертников. Николай потоптался рядом, а потом вдруг стал гладить мои спутанные волосы.
– Оставь! – я отстранилась. – Нормально все.
Шмыгнув носом, я вылезла в полутёмный коридор, вытирая рукавом слезы. Колдун пожал плечами и направился в глубь замка. На слабых ногах я последовала за ним.
Коридор заканчивался массивной деревянной дверью, которую Коля попытался открыть. С громким протяжным скрипом, разнёсшимся по всему замку, створка поддалась, появился узкий зазор, и я быстро прошмыгнула в темноту. Мы оказались в центре круглой комнаты, из которой в четыре стороны убегали извилистые коридоры.
– И куда нам? – Я повернулась вокруг своей оси, рассматривая высокий сферический потолок. Над каждым входом светились зелёным, неизвестные мне руны, я не могла отвести от них взор, вглядываясь и пытаясь угадать странный, скрытый в них смысл, внезапно письмена затанцевали, превращаясь в знакомые мне буквы.
– Только тот, кто погибнет, но жив останется, – я резко развернулась к другой строчке, – и кого предадут, но не сломят, – я снова крутанулась на каблуках.
– Москвина, что с тобой? – услышала я издалека голос Савкова. – Что за тарабарщина из тебя прёт?
– Кто в огне не сгорит и в воде не потонет и спасёт своего врага, – я снова развернулась, – тот увидит смысл начертанной тайны, для того дракон родится!
– Наташа! – ворвался в сознание резкий окрик Савкова. Я вздрогнула, буквы на сводах потухли, и от них остался лишь лёгкий, едва заметный зелёный след. – Ты говорила на языке ведьмы Мальи, – Николай до белизны сжал губы. – Что там написано?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Это какое-то колдовство, я ничего не помню!
Я нагло посмотрела ему в глаза, с трудом сдерживая ехидную улыбку.
– Понятно. – Губы Николая сжались сильнее.
Мы по-прежнему стояли посреди круглой комнаты, не двигались с места и враждебно разглядывая друг друга. Он сдался первым, не выдержав ясноокого взгляда, опустил глаза и уставился на грязные носки сапог. Похоже, больше не было смысла притворяться друзьями и пытаться строить хорошую мину при отвравительной игре.
