Метрах на двухстах он сыпанул каскадом — сделал «горку», крутанул пару «бочек» и с изящным переворотом погнал машину еще выше. Трескучий стонущий звон мотора уходил ввысь. Свентицкий словно остановил на миг аэроплан в вышине, ринулся вниз и, набрав скорость, выскочил на петлю Нестерова.
Самолет задрал нелепо дисковые колеса, начал запрокидываться «спиной», и тут все охнули, отчаянно закричали: стремительно вниз полетела черная точка. Грохнулась посередине поля. Над местом падения столбом встала желтая пыль. Только тогда поняли, что это не летчик, — выпал мешок с песком, положенный в заднюю кабину для центровки.
Все облегченно вздохнули, но вскоре снова настороженно примолкли. Выкрутив подряд три петли, словно прогнав по небу три гигантских невидимых колеса, Свентицкий ушел в высоту и бросил машину в штопор. Она падала, ввинчиваясь в воздух, крутясь, как падает лист с дерева. Стало так тихо, что было слышно, как потрескивает на малом газу мотор. Бесконечно растягивалось это падение, и, когда казалось, что это уже все — еще виток, и «хэвиленд» вонзится в землю, — истошно, с каким-то металлическим подвизгом, взвыл мотор и самолет вздернулся, вышел на прямую, тронул колесами землю и понесся, подпрыгивая, на стол комиссии. Он пер неумолимо и прямо, за блистающим кругом винта было видно напряженно-сосредоточенное лицо Свентицкого.
Члены комиссии разбежались по сторонам. Томилин остался сидеть. Он сидел неподвижно, даже когда от тугого воздуха, рассекаемого винтом, вспорхнули бумаги.
«Хэвиленд» остановился, дыша умолкнувшим раскаленным мотором, метрах в пяти от стола, осел. Стало тихо. Леон вылез из кабины, сиял свой суконный шлем и, покусывая травинку, пошагал к столу.
Влынский хохотал:
— Напугал, черт!
В упор глядя на Томилина, Свентицкий сказал:
— На звание пилота аттестован дважды: Российским авиаклубом в тринадцатом году и французской школой акробатики и воздушного боя в городе По, куда был послан на переподготовку в пятнадцатом. Имею на личном счету два сбитых «альбатроса» и один «таубе» на российско-германском фронте и две победы над «кемлями» из славяно-британского белогвардейского авиационного корпуса в девятнадцатом над Астраханью, за что Реввоенсоветом одиннадцатой армии награжден сапогами и отрезом шинельного сукна. Могу предъявить дипломы, как на звание военного летчика, так и гражданского пилота-авиатора по линии международного аэроклуба!
— В ваших личных авиаторских достоинствах никто не сомневается, Леонид Леопольдович, — спокойно сказал Томилин. — Но мне думается, что командовать отрядом, показывать другим пример сдержанности и дисциплины для вас несколько затруднительно. Это вы только что блистательно и доказали своими цирковыми упражнениями…
