Когда он проснулся, Сибилла еще спала; он не стал ее будить. Откуда-то издалека до него доносились звуки церковных колоколов — такие манящие, чистые, незамысловатые и понятные, они обещали умиротворение страдающим, мятущимся душам. Хьюго вылез из постели, принял душ, оделся быстро, но ничего не упуская в своем туалете, и помчался в церковь за утешением.
Сел на заднюю скамью у прохода, расслабился, — как успокаивают звуки органа и молитвы в это воскресное утро, как обволакивает церковная обстановка — веры и отпущения грехов…
Проповедь, посвященную теме секса и насилия в современном мире, Хьюго по достоинству оценил. После того, что с ним случилось, ему как раз позарез нужен религиозный святой анализ этих аспектов современного общества.
Священник, крупный, живой мужчина, с красной физиономией, был весьма прямолинеен; мимоходом осудив его. Призвал Верховный Суд коренным образом изменить свою политику, не допускать и близко к христианскому обществу орду любителей порнографии, мятежников, наркоманов и прочих грешников. Все это, по его мнению, объяснялось лишь атеистической концепцией того, что он презрительно назвал «гражданскими правами», — и больше не о чем, тут говорить!
Затронув в своей проповеди проблему секса, он закусил удила. Церковь прямо-таки сотрясалась от его громогласных проклятий в адрес обнаженных, соблазнительных девиц на обложках журналов; он ретиво осуждал сексуальное просвещение детей; проявляемый повсюду нездоровый интерес к контролю за рождаемостью; всяческие интимные встречи; добрачные половые связи; французские и шведские кинокартины; совместное купание в слишком откровенных пляжных одеждах; нежные обнимания в автомобилях на стоянках; все романы, написанные после 1910 года; совместное обучение мальчиков и девочек, а также новейшую математику, которая, по убеждению священнослужителя, стала опасным средством тайного подрыва моральных устоев. Упомянул пикники без сопровождения пожилых людей; уделил целых две минуты мини-юбкам и подверг нападкам даже женские парики, призванные, по его мнению склонить слишком восприимчивого американского мужчину к распутству и антисоциальному поведению. Видя, в какой раж впал священник, его прихожане нисколько не удивились бы, закончи он свою гневную проповедь решительным осуждением перекрестного опыления растений.
На своем месте на задней скамье Хьюго ощущал, насколько просветлен нее, целомудреннее стал, — очень приятное чувство. Ведь ради этого он и пришел в церковь. Вознамерился даже громко произнести «Аминь!» после одного-двух особенно духовно прочувствованных пассажей в тексте назидательного обращения священника к своей пастве.
