— Я с ним и двух слов не сказал, — возмутился сержант Фурье. Лейтенант у нас всего лишь пять дней, и он очень замкнут… За все пять дней я услышал от него одну фразу: «Запретите своим людям, сержант, курить по ночам на открытом воздухе».
— Вполне достаточно, — радостно объявил Лаба. — Из этого следует, что он тебя уже полюбил.
— Хватит шутить, — сурово оборвал его Буяр. — Времени для шуток у нас не осталось.
Буяр поднялся, вышел из-под парусинового навеса и, встав спиной к людям, вгляделся в загадочную равнину, словно ожидая увидеть на горизонте появление судьбоносного пылевого облачка.
— Что представляет из себя лейтенант Дюмэтр? — спросил он.
— Трудно сказать, — произнес Фурье с осторожностью солдата три года прослужившего в армии и знавшего, что одобрение действий человека до того, как тот проявит отвагу, здравый смысл, порядочность, может привести как к его гибели, так и гибели многих других. — Он человек спокойный… Жесткий…
— Это плохой признак, — вставил Буяр.
— Великолепный, дорогой мундир, что означает отличные связи с интендантами.
— И это тоже плохо, — заметил Буяр.
— Не стоит спешить с выводами, — возразил сержант Фурье.
— Я вовсе не спешу, — произнес Буяр. — Спешат американцы. Похоже, что у нас остается единственный выход… — он потер щеку тыльной стороной ладони так, как это делает человек, размышляя, надо ли бриться или можно подождать ещё денек.
Солдаты тревожно смотрели на Буяра, надеясь на то, что в его голове созрел план, способный снять напряжение этого необычного дня.
— Нам остается лишь один выход, — повторил Буяр. — Мы должны убить его.
Лейтенант Дюмэтр стоял на наблюдательном посту, чувствуя, как на него со скоростью железнодорожного экспресса накатывает головная боль. Однообразие, скука и ничтожность прожитого дня, аккумулируясь в его мозгу, к вечеру наказывали лейтенанта за то, что он все ещё существует. Дюмэтр вглядывался в равнину, на которую медленно и беззвучно опускался голубой и фиолетовый занавес — равнину таинственную и обманчивую, в которой без труда могут затеряться таящие в себе смертельную опасность силуэты людей и машин…
Лейтенант потряс головой и закрыл глаза, пытаясь точно определить, насколько сильна боль в черепе.
Как это могло случиться, спрашивал он себя. Разве можно перед подходом противника вручать артиллерийскую батарею лейтенанту, не оставив ему при этом никаких приказов? Интересно, как в данных обстоятельствах указанный лейтенант может спасти свою жизнь? Очень скоро вдали возникнет облако пыли и первый снаряд упадет где-то рядом с тобой. Тебя окружают ненадежные и неуверенные в себе люди, которых ты не знаешь, но которые, если можно так выразиться, оказались под твоим командованием. И как только меня угораздило отказаться от службы в Алжире, думал Дюмэтр. Лишь за одну короткую, но судьбоносную неделю рапорт получил ход и его перевели на этот пост. Этот перевод оказался переводом к смерти, переводом, который поставил перед ним неразрешимой дилемму… Во времена Наполеона говорили, что каждый солдат носит в своем ранце маршальский жезл. Ныне же каждый солдат повсюду таскает за собой неразрешимую, таящую смерть шараду.
