Ди Калько протянул руку за спину и схватил бутылку. Суинни обеими руками вцепился в огромную, держащую его за горло лапищу. Бармен поднял над головой опиленную биту…
В этот миг открылась дверь и на пороге салуна возникла девушка.
— Продолжайте, продолжайте, — сказала она, не выражая при этом ни испуга, ни удивления. — Я не хочу вам мешать.
— Парни… — произнес бармен, откладывая биту в сторону.
Люббок встряхнул Суинни и Ди Калько в последний раз, и протянул руку к своему пиву.
— Типов вроде тебя… — пробормотал, не зная как выразить свое возмущение Суинни, — …типов вроде тебя надо держать в психушке.
Ди Калько поправил узел галстука и, несмотря на всю свою ярость, попытался послать улыбку все ещё стоящей в дверях девушке. На голове девицы не было шляпки, и её длинные, светлые и не очень чистые волосы свободно падали на плечи. Щеки у неё ввалились, а костлявые, покрасневшие, неухоженные руки далеко вылезали из коротких рукавов старенького серого пальто. Казалось, что девица пребывает в последней стадии истощения. У неё был такой усталый вид, что создавалось впечатление, будто она трудилась без отдыха много ночей подряд.
— Вас не затруднит закрыть дверь, мисс? — сказал бармен. — Становится чертовски холодно.
Девушка закрыла дверь и, не сходя с места, обвела мужчин усталым взглядом.
— Мне нужна помощь, — сказала она.
— Послушайте, мисс… — начал бармен.
— Заткнитесь! — продолжила она ровным голосом, в котором слышалось крайнее утомление. — Я явилась не за подачками. Моя сестра сегодня родила и сейчас лежит в маленькой вонючей больнице. У неё весь день продолжается кровотечение, и ей уже сделали два вливания. Крови у них не осталось, и врачи говорят, что она, возможно, умирает. Я уже полчаса слоняюсь рядом с салуном, наблюдая за вашими, парни, беседами и копя силы, чтобы войти. Ей нужна кровь. Может быть у вас, ребята, найдется немного лишней крови, в которой вы не нуждаетесь? — с едва заметной улыбкой закончила она.
Мужчины уткнулись в свои стаканы, изо всех сил избегая смотреть друг на друга.
— Мы остались без средств, — всё тем же ровным, лишенным всяких эмоций тоном, продолжала девушка. — Ребенок получился семимесячный, а муж у неё матрос. Сейчас он плывет в Португалию, и во всем этом проклятущем, замерзающем городе нет ни единой души, к которой можно было бы обратиться за помощью. — Сделав один шаг в направлении стойки бара, она продолжила: Ей всего девятнадцать. И она должна была выйти за матроса…
