— Всё это начертано на вашей ладони, — воинственным тоном сказала Максина. — И не я нанесла эти линии, — добавила она, стягивая потуже воротник вокруг шеи. — А теперь уходим из этого заведения.
Девушка поднялась и направилась к двери. Все мужчины снова проводили её взглядом.
— Ты не её тип, — прошептала Долли на ухо Датчеру. — Она сказала мне это в туалете. Ты ей нравишься, но ты не её тип.
— Хироманты меня вообще почему-то не любят, — пожимая плечами, сказал Датчер. — Я это давно заметил.
Он догнал Максину и взял под локоть. Дальше к машине они шли вместе.
— Сейчас, — начал он, — мы подходим к весьма деликатному вопросу. Мы, хмм… Нам предстоит остановиться в отеле… и… я…
— Мне нужен отдельный номер, — твердо сказала Максина.
— Я просто хотел спросить, — пожал плечами Датчер.
— Джентльмены не задают таких вопросов, — заметила Максина.
— А как же в подобной ситуации поступают джентльмены? поинтересовался Датчер.
— Они не спрашивают. Это просто случается.
— Мне это раньше в голову не приходило, — сказал Датчер, влезая в машину. — Но вы совершенно правы.
Отель был заполнен, и им удалось получить лишь один двухкомнатный номер на всех. В вестибюле гостиницы оказалась масса людей из Голливуда, и Датчер делал все для того, чтобы никто из знакомых не подумал, что он имеет какое-то отношение к Максине. Если бы на ней не было этой рыжей лисы…, думал он. Завтра, на бегах, где знакомых будет ещё больше, он будет держаться от неё не мене чем в восьми шагах, а, может быть, даже проторчит все время у касс или в баре.
Когда они поднялись наверх, Максина решительно плюхнула свою сумку рядом с чемоданом Долли в одной из двух комнат. Макамер посмотрел на Датчера.
— Мы занимаем все западное крыло, — заявил Датчер и направился в другую комнату.
— Послушай, — сказал Макамер, двинувшись следом за ним. Предполагалось, что для меня и Долли это будет большой праздник. Она живет в доме, где мать каждый вечер возносит молитвы во спасение души своей заблудшей дочери.
В комнату вошла Долли. Бросив взгляд на мужчин, она захихикала.
— Иди потолкуй с Максиной! — гаркнул Макамер, свирепо глядя на Датчера.
— Я понимаю свой долг, — сказал Датчер и направился в соседнюю комнату.
Максина сидела на краю кровати, сложив руки на коленях и устремив взор в потолок.
— Послушай, меня, старуха, — начал он.
— Не смейте надо мной издеваться.
— Я устал, — продолжал Датчер, — и я над вами не издеваюсь. В Европе началась война. Я сдаюсь. Во второй комнате две кровати. Обещаю, что не прикоснусь к вам. Ради Макамера и Долли…
