— И зачем только я с вами связался! — обратился он к Алексу. — Такая простая вещь, как сжечь дотла дом, а ты даже в таком пустяковом задании завяз, как муха на липучке. Двадцать пять тысяч долларов на волоске от тебя! Боже! — горько стенал он. — Может, пристрелить тебя за это, а?
— Сам ничего не мог понять! — жалобно оправдывался Алекс. — Этот фитиль должен был добраться до лужи нафты за два часа. Весь дом заполыхал бы, как газовая печка.
— Ах ты, греческий генерал, ах, вояка!
— Послушай меня внимательно, Флэнеген, — произнес вдруг Алекс твердо, по-деловому. — Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Можно подумать, я не выполнил эту работу нарочно, по своей прихоти. Неужели, считаешь, я могу выкинуть таким вот образом пачку долларов — пять тысяч баксов — из окна?
— Не знаю я, что ты там можешь сделать. — Флэнеген закуривал вторую сигарету. — Не думаю, чтоб у тебя хватило мозгов остаться в стороне. Вот мое настоящее мнение о тебе, если хочешь знать.
— Пять тысяч баксов — это пять тысяч баксов, — рассуждал Алекс. — С такими громадными деньгами открыл бы я собственную бильярдную и жил до конца своих дней как настоящий джентльмен. — Поглядел в потолок салона и уже тише продолжал: — Мне всегда так хотелось иметь свою бильярдную. — Потом хрипло прошептал Флэнегену: — Так думаешь, я прошляпил бы такой счастливый случай? Да за кого ты меня принимаешь? За сумасшедшего, что ли?
— Ничего не знаю, — упрямо твердил Флэнеген. — Знаю только одно — дом не сгорел. Вот и все, что мне известно. — И с каменным выражением лица уставился в окно.
В салоне повисла гнетущая тишина; автомобиль на полной скорости мчался через луга Джерси, мимо скотных дворов, складов с удобрениями, мимо клееварочной фабрики, с ее специфическими, резкими запахами; доехал до развилки и резко повернул в направлении Оранджберга.
На расстоянии миль двух от города остановились на перекрестке. Из-за ствола дерева вышел Маккрэкен, сел в машину. Не успел он как следует устроиться на сиденье, как Сэм рванул вперед. Маккрэкен, хотя и без полицейской формы, тут же поторопился продемонстрировать свое дурное настроение — сурово нахмурился.
— Вот чепуха, вот вздор! — забубнил он, даже еще не захлопнув до конца дверцу. — Ну и дела! Веселенькая история, ничего не скажешь!
— Если ты пришел гундеть, — резко, с присущей ему грубостью высказался Флэнеген, — можешь с таким же успехом убираться отсюда вон!
— Сижу я как на иголках в полицейском участке, — снова заныл Маккрэкен, — чуть с ума не схожу…
