— Почему бы тебе самому не одеться здесь, в этом помещении, хоть разок, — предложил ему Пеппи. — Вот бы посмотреть на тебя! И холодильника не надо — лед делали бы из твоего окоченевшего тела, а потом рубили кубики для прохладительных напитков.
— Послушайте, ребята! — Шиперс забрался на скамейку и теперь, стоя на ней, обращался ко всем присутствующим. — Нужно кое-что обсудить с вами, уладить кое-какие денежные дела.
В раздевалке воцарилась тишина.
— Ну-ка, вызывайте взвод по борьбе с карманниками! — улыбнулся Шиперс. — Я не обижусь.
— Можешь обижаться, Шиперс, нам все равно. Только будь человеком, а обижаться можешь сколько влезет.
Шиперс помолчал, не зная, по-видимому, с чего начать, подумал и заговорил доверительным тоном:
— Ребята, день сегодня не жаркий. Если уж быть с вами до конца откровенным, — не самый сегодня приятный воскресный денек.
— Ребята, это вам строго по секрету! — прыснул Гольдштейн. — Никому ни слова, парни!
— Да, на улице холодно, — продолжал Шиперс, — спортивный сезон подходит к концу. Утром даже шел снег. «Доджерс» играют сегодня против Питтсбурга на Эббетс-филд. Вы, ребята, за последние две недели ничем особенным не отличились, не блеснули. Короче, нечего сегодня рассчитывать на толпу болельщиков. — И обвел всех многозначительным взглядом. — Мне удалось договориться со «Всеми звездами» Кракова. Снизил им гарантированный доход на пятьдесят процентов — много людей на трибунах не будет.
— Очень мило! — иронически одобрил Гольдштейн. — Неплохой провернул бизнес, можешь гордиться!
— Я имею в виду другое, — спокойно возразил Шиперс.
— Нечего нам говорить, — вступил Пеппи, — сами догадаемся. Ну-ка, твоя догадка, Ульман! Ты первый.
— Так вот, я имею в виду, чтобы и вы, ребята, согласились на пятидесятипроцентную скидку.
— Да-а, ты знаешь, как нужно действовать! — откликнулся Гольдштейн. — Прими наши комплименты.
— Шиперс! — крикнул Пеппи. — Ты самая большая гнида сезона!
— Нет, так не пойдет! Зачем зря рисковать? — Клонски облизнул новые зубы кончиком языка. — Я занял пятьдесят баксов, чтобы заплатить дантисту за зубы. Еще я должен за радиоприемник. Заберут его назад — так жена сущий ад мне устроит. Иди-ка, Шиперс, и проси других.
— Я ведь честен с вами, — стоял на своем Шиперс. — Прямо говорю — делаю беспристрастное предложение: каждый получает на каких-то пятьдесят процентов меньше, вот и все.
— «И мясник, и пекарь, и кузне-ец, — пропел Пеппи, — все влюблены в красавицу Мари-ию».
