— Приятно было его послушать, — поделился своими мыслями Макамер, когда они все вместе направлялись к ярко освещенной закусочной через дорогу. — Официальный представитель армии Соединенных Штатов заявляет, что мы не будем ввязываться в войну.
— Парнишка недурен, — отметила Максина, — только вытряхнуть бы его из этой кургузой форменки.
В закусочной было полно народу, пришлось сесть за неубранный столик. Максина и Долли пошли в туалет, а Макамер и Датчер остались сидеть за столиком, при слепящем свете поглядывая друг на друга через грязные тарелки и озерки разлитого кофе.
— Ну как, она ведь в полном порядке, а? — громче, чем хотел, проговорил в этом шуме Макамер, широко улыбаясь Датчеру. — Долли постаралась для тебя, что скажешь? Какая фигурка — пальчики оближешь!
— Макамер, если б возле меня работала бетономешалка, а я бы решил заставить кого-то произнести в это время речь, — мой выбор, несомненно, пал бы на тебя.
Макамер взглянул на него с виноватым видом.
— Неужели я так орал? Смешно!
— Теперь в закусочной «Сквер дил» всем посетителям известно, что у Максины фигурка что надо.
Подошла официантка — бледная, изможденная (работа тяжелая, до двух ночи), — загремела грязной посудой, убирая со столика.
— Ты с ней неплохо проводишь время, насколько я понимаю? Она тебя, по-моему, умеет рассмешить…
— Да, умеет! — оборвал его Датчер.
Долли и Максина вернулись. Датчер наблюдал, как Максина, в своем костюме, отделанном спереди мехом рыжей лисицы, пробиралась, лавируя между столиками. Все мужчины глазели на нее. Этот ее костюм, думал Датчер, на полдюйма ей узок — во всех местах. Побился бы об заклад — все, что она носит, на полдюйма ей узко, даже ночные рубашки.
— Знаешь, о чем я думал в ваше отсутствие? — обратился Датчер к Максине, когда она села за столик.
— О чем же? — Она посвежела — снова напудрилась и накрасила губы.
— О твоих ночных рубашках.
Максина недовольно нахмурилась.
— Об этом здесь неприлично говорить.
— Датчер вообще грубоват, даже вульгарен, — выручил его Макамер. — Почитала бы ты его книжки.
— Англичане только что объявили войну Германии, — сообщила Максина. — Нам сказали женщины в туалете.
«Вот как узнаешь важные новости, — размышлял Датчер. — В дамском туалете в закусочной в Сан-Диего какая-то женщина говорит актрисе из театра „Рипаблик“, которая в Нью-Йорке пьет очень много вина, что англичане объявили Германии войну. Вот как я об этом узнаю».
— Эта вилка грязная! — сердито указала Максина официантке, которая раскладывала перед ними тарелки с едой. — Какое нахальство — подавать на стол грязные вилки!
