Флагерти до сих пор звонит его жене, угощает ее выпивкой, и в баре, который они выбирают, все время раздается его бубнящий голос и ее легкий, непринужденный смех.
Дарлинг сидел с полузакрытыми глазами, и ему почти казалось, что он видит этого парнишку, пятнадцать лет назад: он перехватывает пас, обходит хавбека, легко и стремительно бежит по полю, повыше поднимая ноги, грациозно, как лань, улыбаясь про себя, зная заранее, что последнему защитнику его не удержать. Да, это так здорово: пятнадцать лет назад, осенний день, ему всего двадцать, и о смерти думать рано; он бежит споро, и воздух свободно наполняет его легкие, и внутри у него возникает приятное ощущение, что вот сейчас он может сделать все на свете: сбить с ног кого угодно, убежать от любого… Потом горячий душ, три стакана холодной воды, и он идет, с еще влажными волосами, к автомобилю с открытым верхом, а в нем сидит Луиза, без шляпки, — она дарит ему улыбку и поцелуй, настоящий, непритворный. Как здорово — пробежка на восемьдесят ярдов на тренировке, поцелуй девушки, — и вот после этого все идет насмарку. Дарлинг засмеялся: может, он поступил неверно? Он не играл в 1929 году, не играл для Нью-Йорка, для девушки, которая вскоре станет женщиной. Где-то там, в далеком прошлом, думал он, был все же момент, когда она подошла ко мне, была со мной, когда я мог взять ее за руку, крепко держать ее, уехать вместе с ней. Если бы только знать! Но мы никогда ничего не знаем заранее. И вот он снова сидит на игровом поле, как и пятнадцать лет назад, а жена его живет в другом городе, обедает с другим, лучшим, чем он, человеком, говорит с ним на другом, непонятном ему языке, которому его никто никогда не учил.
Он встал, его губы тронула легкая улыбка, потому что если бы не появилось улыбки, то выступили бы слезы; оглянулся. Да, вот на этом самом месте. Передача О'Коннера была слишком высокой и неточной; Дарлинг резко поднял руки, почувствовал, как глухо ударился по ним мяч; выставил вперед бедро, чтобы избавиться от хавбека, рванул вперед — к центру поля. Поднимая высоко колени, грациозно перепрыгнул через двух игроков, устроивших небольшую свалку на земле, у линии схваток; бежал легко, набирая скорость, ярдов десять, крепко удерживая мяч в двух руках, увернулся от атаковавшего его хавбека, снова побежал вперед; его колени высоко подпрыгивали, он бежал, крутя бедрами, как девица, — бежал стремительно, самый активный на этом разбитом поле бек. Врезался в последнего защитника, слышал, как глухо стучат по дерну его шиповки, и продолжал бежать, весь напрягшись, крепко прижимая к бокам руки; сделал резкий поворот и помчался с той же легкостью, с тем же привычным азартным возбуждением к линии ворот…
