«Умер Добрый король Людовик, отец народа!»
Мария отважилась заявить о своей беременности. Но она забыла о госпоже Ангулемской, которая «просветила ее и пригласила к ней врачей и акушерок». Обнаружился ее бессовестный обман. Согласно свидетельству Брантома, всегда готового преувеличивать, были даже обнаружены тряпки, которыми «она набивала свою одежду», чтобы увеличить свой живот. Ничего не оставалось, кроме как выслать ее, усыпанную золотом, в Англию. Граф Ангулемский стал Франциском I, а Луиза Савойская — новой правительницей королевства.
«Воистину началось правление вдвоем».>18
* * *
В тот день, когда Франциск I в первый раз проехал по Парижу верхом, его рост, его значительный вид, его веселое, как у фавна, лицо покорили народ так же, как они, скорее всего, покорят последующие поколения. «У него, — писал тридцать лет спустя венецианский посол Кавалли, — абсолютно королевская внешность, то есть иностранец, никогда раньше не видевший ни его лица, ни его портрета, посмотрев на него, тотчас сказал бы: "Это — король"». Все его движения полны такого благородства и величия, что ни один принц не смог бы с ним сравниться… Он очень любит изысканные костюмы, обшитые галуном, разукрашенные, покрытые драгоценными камнями и орнаментами». В заключение посол выразился так: «Можно сказать, что его мудрость скорее на его губах, чем в его облике».
Но, судя по приведенному выше отрывку, хотя метод наблюдения венецианских дипломатов мог сравниться с методом настоящих секретных агентов, Кавалли донес неточные сведения до Светлейшей Республики. Франциску нравилось производить впечатление легкомысленного человека, но за этой маской скрывались проницательность и хитрость.
Казалось, что с его приходом Франция моментально помолодела. Молодые люди блистали при дворе, где самой Вдовствующей Наставнице, Луизе Савойской, не было еще тридцати семи лет. Королю было двадцать, королеве пятнадцать, сестре короля, «Маргарите Маргарит», двадцать два, Карлу Бурбонскому (которого больше не называли Монпансье) двадцать пять.
Действительно ли Луиза любила этого соблазнителя, проявившего себя во время битвы при Аньяделе хорошим военачальником? «Ни одна гипотеза не может быть ни отвергнута, ни признана», отвечает последний биограф принцессы.>19 Франциск не принимал никаких решений, не спросив совета у матери,>20 и в числе первых дел он назначил на пост коннетабля этого и без того чрезвычайно владетельного принца, то есть доверил ему главную государственную должность в королевстве. В любом случае, приятно было сознавать, что бесконечные распри сменились семейной гармонией.
