– Это тогда стекла выбили? – уточнил Жак.
– Да никто стекла не бил, подожди, не перебивай. Опять взял слово граф Монкар и предложил во-первых, создать особую комиссию по расследованию коварного убийства на банкете и добиться, чтобы голова виновника – то есть твоя – украсила площадь Справедливости. А также все беззаконные деяния его величества внести в отдельный список и на основании этого списка поставить вопрос о правомерности его пребывания на престоле. Так делается, если ты не знаешь. Короли не предстают перед судом, но если попадаются на чем-то преступном, с них запросто снимают корону. Я как понял, к чему идет, мне чуть дурно не сделалось. Как представил себе, что мне придется все-таки занять престол… И тут смотрю – Шеллар приподнимается, встает во весь рост, и как рявкнет: «Корону? Корону тебе, сукин сын?» Все сразу – хлоп! – и заткнулись. А он повел глазами по залу и негромко так начинает говорить. Вы, говорит, господа, намеков не понимаете. Вы тут настолько уже обнаглели, что на второй день после неудачного заговора приходите ко мне и начинаете высказывать претензии. Говорит, а голос все громче, громче… Доходит, говорит, уже до того, что человек, по уши погрязший в заговоре, лучший друг руководителя и отец активной участницы, которого оставили на свободе только из уважения к его былым заслугам, ставит вопрос – могу ли я оставаться на престоле? Это следует понимать так, что заговор продолжается? И уже не говорит, а кричит. Когда шайка мошенников фактически узурпировала власть, вам это казалось законным и правильным, потому что они с вами дружили и делились взятками, а когда их не стало и законный правитель начинает наводить порядок, вы вопите о беззаконии? Голову вам захотелось? А о своей собственной вы подумали? Где она может оказаться завтра, вместе с вашим списком? – Элмар перевел дыхание, опорожнил еще один бокал и продолжил. – Жак, это было жутко, можешь мне поверить. Он орал минут десять. У всех дар речи пропал моментально. У меня тоже. Никто никогда не слышал, чтобы Шеллар так орал. Он голос-то повышал в крайне редких случаях, сам знаешь. А тут… страшно было смотреть. Стоит, ладонями в стол уперся, бешеными глазами водит и орет. Боги, я никогда не подозревал, что у моего кузена такая луженая глотка! Он по каждому прошелся персонально, каждого ткнул носом в дерьмо и обложил матом в семь этажей. Генерала, у которого берут солдат для покушения на короля, а он знать не знает. Казначея, у которого в казне образовалась загадочная бездонная дыра и которого ждет личная королевская ревизия, и если он до тех пор эту бездонную дыру не заделает, свои претензии будет высказывать на том свете предкам. Наследников этих придурочных, которым оставили родовой замок, а они еще недовольны, наверно, хотят вообще титула лишиться. Министра иностранных дел, который работает на три разведки одновременно и почему-то думает, что никто об этом не знает… Ну и прочих… тоже. Я испугался, что его сейчас еще и безумцем объявят, стал за камзол дергать, так и мне заодно досталось. Что я сижу тут для мебели, первый наследник называется, не имею понятия, что творится в стране, и вином от меня разит с утра. А я, между прочим, всего один бокал за завтраком выпил. Даже обидно… Все застыли, никто не шевелится, и все ждут, чем же это закончится.
