Майлз распечатал карту кладбища, чтобы, выйдя из переулка Рыдающей Рыбы, сразу найти дорогу к могиле Бетани, даже — как однажды выразился один мой знакомый — «на излете ночи, когда не видно ни зги — до того темно». (Хотя насчет «ни зги» — это преувеличение. Майлз выбрал ночь, когда на небе светила полная луна.) Карта была нужна ему на всякий пожарный, он пересмотрел много фильмов про восставших из могил мертвецов. В такой ситуации каждый лишний путь к спасению сгодится.
Он сказал матери, что переночует у своего друга Джона. А своему другу Джону велел ничего не рассказывать матери.
Если бы Майлз набрал в «гугле» не только «раскапывание могил», но и «поэзию», то узнал бы, что у него были предшественники. Поэт и художник Данте Габриэль Россетти тоже похоронил свои стихи вместе с умершей возлюбленной. Потом Россетти, так же сожалея о совершенном, решил раскопать могилу, чтобы вернуть свои творения. Я рассказываю вам все это затем, чтобы вы никогда не повторили подобной ошибки.
Трудно сказать, был ли Данте Габриэль Россетти как поэт лучше Майлза. Зато его сестра, Кристина Россетти, и впрямь была талантлива. Впрочем, вам мои взгляды на поэзию наверняка не интересны. Уж я-то вас знаю, хоть вы и не знаете меня. Вы-то только и ждете, когда я перейду к рассказу о раскапывании могил.
У Майлза была пара-тройка друзей, и он подумывал было пригласить кого-то из них на совместную вылазку. Но никто кроме Бетани не знал, что он пишет стихи. А Бетани уже некоторое время была мертва. Одиннадцать месяцев, если точнее, то есть на один месяц дольше, чем она пробыла девушкой Майлза. Достаточно давно, чтобы Майлз начал потихоньку выбираться из тумана и иголок. Достаточно давно, чтобы он снова смог слушать отдельные памятные песни по радио. Достаточно давно, чтобы в его воспоминаниях о Бетани появился какой-то оттенок нереальности, словно она была фильмом, который он когда-то в далекие времена посмотрел ночью по телеку. Достаточно давно, чтобы он, попытавшись мысленно восстановить стихи, которые посвятил ей, и в особенности пастушьи песни, не смог этого сделать. Как если бы, положив бумаги в гроб, он не просто оставил Бетани копии стихотворений, но пожертвовал и самими блестящими, совершенными строками, отдал их все без остатка и теперь не мог составить и записать их снова. Майлз знал, что Бетани умерла. С этим уже ничего не поделаешь. Но стихи — дело другое. Если можно что-то спасти, то нужно спасать. Пусть даже ты сам ты сам чуть это не загубил.
