— Что случилось? Что случилось? — волновался Мик.
Освещение изменилось. «Лук», — произнесла Хальса и выпустила куклу из рук. Мальчик споткнулся и отступил назад. Рельсы под поездом пели «тара-та, тара-та, та-рата-та». У Лука в носу стоял запах болотной воды, и угля, и металла, и волшебства.
— Нет, — сказал Лук, швырнул куклу женщине с клеткой и толкнул Мика так, что тот упал на пол. — Нет! — повторил Лук громче. Пассажиры глядели на него во все глаза. Дама, которая только что смеялась, умолкла. Лук накрыл Мика собственным телом. Свет делался все ярче и одновременно чернее.
— Лук! — крикнула Хальса. Но она больше не видела его. Она проснулась в своей клетушке под лестницей. Кукла исчезла.
Хальса видела мужчин, возвращающихся с войны домой. Некоторые их них ослепли. Некоторые потеряли кисть или всю руку. Она видела одного человека, целиком замотанного в длинные полоски ткани, дочь возила его в тележке, таща ее за веревку. У него не было ни ног, ни рук. Когда люди пялились на него, он их проклинал. Знала она и еще одного мужчину, тот держал арену для петушиных боев в Ларче. Он вернулся с войны и заплатил плотнику, чтобы тот выстругал ему ногу из сосны. Сначала он держался на деревянной ноге нетвердо, все пытался снова обрести равновесие. Забавно было наблюдать, как он гоняется за своими петухами, это все равно как смотреть на заводную игрушку. Но к тому времени, когда армия прошла через Ларч во второй раз, он уже мог бегать быстрее многих.
Ей казалось, будто половина ее существа погибла на том поезде в горах. В ушах звенело. Ноги подкашивались. Словно бы от нее отрезали кусок, словно бы она ослепла. Та ее часть, которая кое-что знала, кое-что видела, — она исчезла. Весь день девочка бродила в тусклом, заглушающем звуки тумане.
Она отнесла в башню воду и намазала руки и ноги грязью. Она наловила рыбы, потому что Лук говорил, что она должна рыбачить. Поздно вечером она оглянулась и увидела Толсета. Тот сидел неподалеку от нее у запруды.
— Не стоило вам меня покупать, — сказала она. — Купили бы Лука. Он хотел поехать с вами. А у меня дурной нрав, я недобрая и думаю о колдунах из Перфила плохое.
— Так о ком ты низкого мнения: о себе или о колдунах? — уточнил Толсет.
— Как вы можете прислуживать им? — спросила Хальса. — Как вы можете служить людям, которые прячутся в башнях и не делают ничего для тех, кто нуждается в помощи? Что хорошего в магии, если она никому не на пользу?
