— Я ухожу.
Она распахнула дверь, даже не поинтересовавшись, слышал ли ее муж. Вышла в коридор, спустилась по лестнице в холл, какой-то мужчина в униформе улыбнулся ей, и она ответила улыбкой, перед ней открыли дверь главного входа, влажная жара облепила тело. Она вздохнула, ей хотелось пройтись, хотелось туда, где много людей, туда, где вонь и отбросы, где мужчины-коты и немерено желания. Ее тело было большим цветком, и как будто наступила весна. Яркие лепестки раскрывались и тянулись к небу, ловя ветерок, напоенный гормонами. На ногах у нее все еще были дорожные туфельки, и сквозь подошву она чувствовала острые грани каждого камешка, она все еще была одета в полотняные брюки и персикового цвета блузку, на которой расстегнула две верхних пуговки. Ей подумалось, что теперь немного видны ее груди. Она нагнула голову, чтобы проверить, действительно ли они немного видны. И осталась довольна. Народу все прибывало, это была уже толпа, черная и лоснящаяся, точно поверхность горного озера в темную ночь. Люди смотрели на нее. Она улыбалась им, ей было забавно думать о муже, потому что всякий раз эта мысль лопалась, как мыльный пузырь, ну и наплевать. Он, наверно, ее ищет, хлюп! Наплевать. Он, наверно, устроил скандал невозмутимому портье, хлюп! Наплевать. Она его любит, у него глаза гадкой крысы, хлюп! Наплевать.
Ребятишки — братья или кузены тех, чья жизнь канула в пучину вод где-то за горами, — подбегали к ней, протягивая руки. Она пошарила в карманах и отыскала несколько евро, дети смотрели на них, как на поддельные образцы грунта с Венеры.
Ее тело было большим цветком. Наступила весна, и она чувствовала энергетические токи во всем своем существе. Ей хотелось детей от мужчины-кота, выносить сразу дюжину, они родятся с мяуканьем и станут искать ее ощупью, еще слепые, на большой кровати, обтянутой жатым шелком. Она будет их царицей, она будет белой богиней плодородия, ее статую воздвигнут посреди джунглей и по ней будут бегать ящерицы и мартышки, она будет приносить счастье каждому, кто дотронется до ее каменной груди и живота. Ее изобразят на гравюрах, расцветающую, толпа мужчин будет протягивать к ней костистые руки, и лица их исказит боль желания, та, что скручивает живот люто, как тропическая лихорадка.
