То, что произошло потом, касается только девушки со знанием языков, Рохли и безделушки с капельками на комоде. Когда Рохля вышел на улицу, ему показалось, будто мир стал другим. Теперь он чувствовал себя королем, а люди вокруг были его слугами. Турки с улицы Брабанта, полицейские, шоферы автобусов — все его слуги. Он — король, и если захочет, хоть сейчас вернется к девушке и сделает с ней все, что ему вздумается. Никаких проблем. С сегодняшнего дня он может трахать кого угодно и когда угодно.
Садиться в трамвай ему не хотелось, хотелось пройтись. Голову выше, грудь колесом. Как король. Он пошел по Новой улице, черной от кишащих людей, полной маленьких марокканочек, донельзя густо накрашенных, в донельзя туго облегающих брючках, и это все тоже были его слуги. Музыка «Радио-Контакт» неслась из всех магазинов сразу, «вуффф, вуффф, вуффф». Впереди шла девушка, совсем одна, Рохля нашел, что у нее офигительный зад, и последовал за ней к оперному театру «Лa-Монне», потом, по Аранберской улице, до галерей Сен-Юбер, там она остановилась, видно, ждала автобуса. Рохля неотрывно смотрел на ее зад. Он — король. Он может делать все, что ему хочется. И он последовал за шикарным задом в автобус и сел напротив. Их с девушкой колени соприкасались. У нее были потрясные глаза, черные-черные, и безупречная кожа. Вот только она ему не улыбалась. Точь-в-точь как девушка из «Пьеро-Круасана» — тоже хмурилась. Она вышла у Одергемского депо, и Рохля следом. Он — король. Он шел за ней по узким улочкам. Близко-близко. Метрах в трех позади, может, и меньше. Она оглянулась пару раз и прибавила шагу. Солнце садилось, но еще шпарило не хуже бунзеновской горелки. Шаги девушки цокали «так-так-так-так-так-так» по тротуару, она почти бежала, Рохля тоже, «так-так-так-так-так-так». В какой-то момент он попытался схватить ее за волосы, девушка вскрикнула, громко, пронзительно, криком сурка. Рохля отдернул руку, в одном из окон появилось лицо, выглянула старушонка в переднике, в голове у него сработала тревожная кнопка, взвыла сирена, замигал красный свет. Кругом, назад к Одергемскому депо, в автобус, в Юккль. Ему было жарко. Казалось, будто мозги перемешали с огромной кучей дерьма. По дороге домой он заглянул в «Пьеро-Круасан», Хмурая Девушка уже закрывалась. Рассказать бы ей про свои похождения, про блядь со знанием языков и про шикарный зад. Объяснить бы, что он — король и может делать с людьми все, что ему хочется, но лицо девушки было глуше стенки. Не станет она ничего слушать. Он смотрел сквозь стекло витрины, как она убирает круасаны, булочки и пиццы. Девушка тоже смотрела на него, вроде просто поглядывала на улицу. Рохля видел, что она нарочно медлит, не выходит, ждет, чтобы он ушел. Он не уходил, и она все же вышла, глядя куда-то в сторону. Он — король, все люди — его слуги. В этом у него не было ни тени сомнения. Он пошел домой.
