Джон был прикомандирован к профессору Ренуару, который руководил постройкой уникального подводного мотоцикла с водометным двигателем, шум которого в мельчайших подробностях имитировал шум плывущего дельфина. Когда суденышко было готово, начались испытания, пробные погружения, опытные выходы в море. Джону пришлось овладеть искусством подводного фотографирования, учиться скрыто подходить к объекту, строго выдерживать перископную глубину, что для такой маленькой подводной лодки было довольно сложно. Так прошло несколько месяцев. Наконец, Джона Кинли познакомили с капитаном Нельсоном, погрузили «посудинку» на шхуну, и для бывалого водолаза начались скучные, серенькие будни. Он ходил на своей «посудинке» в советские территориальные воды, фотографировал корабли, а в промежутках между такими подводными прогулками сидел в своей каюте, к слову сказать, лучшей на шхуне, и пил. Да, пил, и это было самое неприятное! Джон знал, ныряльщику пить нельзя, человек, организм которого отравлен алкоголем, не может быть — хорошим подводным спортсменом. Но, несмотря на это, в углу каюты, за койкой, росла гора пустых бутылок.
Пил Джон Кинли от тоски, от одиночества и еще от какого-то неприятного и непонятного чувства, которое владело им последнее время. Это не было страхом, ибо Джон никогда не был трусом, да и бояться было, по существу, нечего. С поверхности моря чуть выступающий над водой прозрачный перископ лодки заметить невозможно. Гидрофоны советских кораблей Джону не страшны — для них он всего лишь дельфин. Да и разглядеть крохотное суденышко с высоко летящего самолета тоже очень трудно. Не смущало Джона и то, что он по сути дела превратился в обыкновенного шпиона. В конце концов это не так важно, да и платят неплохо.
Только один раз Джону Кинли стало не по себе. Это случилось во время первого «боевого» выхода в советские воды. В тот день мощная оптика перископа передала на экран видоискателя носовой мостик эсминца. Джон сдвинул до отказа рукоятку увеличения — и мостик оказался совсем рядом. Там, широко расставив ноги, стоял высокий русский матрос. Освещенное солнцем лицо его было красиво, спокойно и мужественно. Джон невольно подумал, что с таким парнем, наверное, неплохо дружить. Подумал и тут же рассмеялся: какая чепуха! Дружить! Интересно, как повел бы себя этот русский, если бы узнал, что он, Джон Кинли, тайно фотографирует его корабль? Джон поспешно крутанул рукоятку: мостик эсминца вместе с высоким моряком отодвинулся вдаль и медленно ушел из кадра. Фотоснимок не удался.
