«Бред, — подумал Коперхед. — Но как можно было бы поживиться на таком бреде!»
И он решил действовать.
За умеренное вознаграждение коридорный подключил Коперхеда к телефонной линии номера профессора Ренуара. Три часа ему не везло. Три часа в проводах бились исступленные, льстивые, восторженные, самодовольные голоса поклонников и поклонниц, которые старались пробиться к профессору. Автоматически вежливый секретарь передавал им глубочайшие сожаления профессора, который не может подойти к телефону, так как занят важной научной консультацией с тренерами команд.
«Плакали мои денежки», — уныло подумывал Коперхед и уже хотел снять наушники, чтобы отдохнуть, как вдруг в голосе секретаря появились льстивые нотки:
— Адмирал Майлс? Сейчас узнаю.
Коперхед весь превратился в слух.
— Хелло! — зарокотал уверенный голос. — Мои поздравления, профессор! О’кей, великолепно! Хочу поговорить с вами об одном деле. Касается ваших дельфинов… Да, да, жду вас к себе. И прошу, ни слова кому-либо о нашем разговоре. До встречи. Мой поклон Боби, он был неподражаем, ха-ха-ха…
Репортер быстро сбросил наушники.
— Вот она, сенсация.
Через час он принес в редакцию всего десять строк информации (именно они доставили Коперхеду должность «нашего корреспондента по научным вопросам»), и скоро в газете появилось короткое сообщение:
«Адмирал Майлс говорит “О’кей!” и приглашает профессора Ренуара на переговоры по вопросу использования его дельфинов в военно-морской разведке. Выдающийся деятель науки и знаменитый флотоводец беседовали два часа и пришли к полному соглашению!»
Консульский «паккард» миновал чугунную арку ворот, описал плавный полукруг и остановился у подъезда аэровокзала. Из машины вышли двое: небольшого роста седовласый старик с морщинистым, чисто выбритым лицом и мужчина лет тридцати с редеющими, гладко причесанными волосами. Они проследовали в зал и молча уселись в кресла возле окна, выходящего на летное поле.
Говорить им было не о чем, да и не хотелось. Консулу Шотту до тошноты надоел его фатоватый самовлюбленный секретарь, а тот в свою очередь глубоко презирал старого дипломата, считал его полным ничтожеством и к тому же неудачником. В последнем секретарь, пожалуй, был прав.
Когда-то давно Шотт считался неплохим чиновником департамента иностранных дел, но первое же щекотливое дипломатическое поручение провалил. Провалил из-за щепетильности, как ядовито заметил его начальник. Через несколько лет, когда правительство во всеуслышание объявило о «новом курсе» во внутренней и внешней политике, Шотту как будто бы снова улыбнулось счастье: он был назначен советником посольства в одну из небольших северных стран, но вскоре после отказа выполнить поручение не совсем дипломатического свойства был отозван. Потянулись долгие годы нудной канцелярской службы в департаменте и снова назначение. Шотт стал консулом в одном приморском городе Советского Союза. Работа здесь была несложная и спокойная. Старый дипломат надеялся пробыть в этой должности несколько лет, округлить небольшой капиталец, который позволил бы ему со временем оставить службу и безбедно провести остаток жизни. Но тут ему опять не повезло…
