Начальник политотдела, вернувшись из Москвы, жестоко раскритиковал работников Дома за отсутствие инициативы и выдумки. Действительно, в Доме занимались только несколько групп самодеятельности и кружок художественной вышивки для жен офицеров. Говоря о неиспользованных формах работы, политработник упомянул и о выставке снимков фотолюбителей, которую он видел в одном из столичных клубов.
— Великолепные снимки есть. Просто великолепные. А ведь и у нас многие этим увлекаются. Уверен, снимают, что попало. Нужно помочь фотолюбителям, да и разъяснить лишний раз, что снимать можно, а что не следует.
Гришин старательно записал предложения начальника и приступил к их реализации.
Что Родлинский был одним из лучших в городе фотографов, знали все, проходившие мимо витрины его ателье. Великолепно выполненные портреты и этюды (цветные и черно-белые) привлекали внимание и вызывали зависть многих фотографов. Его пригласили, он поотказывался для виду, ссылаясь на годы и фининспектора, который-де не снизит налога, а времени на «дело» останется меньше, и согласился.
Довольно скоро кружок Родлинского стал одним из популярных в Доме. Работы фотолюбителей получали премии на выставках, публиковались в газетах и журналах. В кружке работало много офицеров, Родлинский без особого труда «привязал» их к кораблям: помогли неосторожные разговоры — в своей среде моряки иногда теряли сдержанность, а к Родлинскому привыкли. Уже через год Родлинский мог точно сказать, когда какой военный корабль уходит в море и на какой срок. Достаточно было заглянуть в журнал посещаемости или просто спросить, почему нет такого-то. Больше того, фотограф свел знакомство с другими руководителями кружков, делал им снимки, снабжал проявителем и бумагой, а исподволь, жалуясь на нерегулярность занятий, узнавал все, что его интересовало. Подозрений ни у кого не возникало. Личное дело фотографа формально проверили и успокоились.
Все эти мысли промелькнули в голове Гришина, когда он обдумывал возможности фотографа получать сведения шпионского характера.
Гришин взял папиросу и, нервничая, изложил все это своему необычному посетителю.
Вечером Страхов анализировал у себя в кабинете события последних двух дней.
…Вскрытие показало, что Маневич за час до катастрофы был отравлен. Маневича убрал фотограф. Это ясно, так как никто другой за час до катастрофы отравить его не мог. Следовательно, Родлинский узнал, что дело о сейсмостанции не прекращено. Откуда? Нужно выяснить. Возможно, что руководит группой он. Доказательства — неоднократные и бесцельные поездки на такси, последняя поездка от ресторана до переулка — пять минут ходу, смысла ехать нет ни ему, ни Маневичу, дальше — работа в Доме флота, дальше — знакомство с Веселовым из редакции многотиражной газеты.
