Трудно судить, можно ли это негодование расценивать как расизм. Совершенно очевидно, что многие украинские игроки разделяют их чувства. Они часто заявляют чиновникам клуба, что «не желают играть с обезьянами». Сербский тренер сказал мне: «Меня удивило, что некоторые молодые ребята в команде не любят черных парней. В Европе такое не принято, это свойственно примитивным людям. Чувствуется, насколько они (украинцы) были изолированы от цивилизованного мира».
Однако эта ненависть говорит не об их изоляции, скорее, наоборот. Европейские футбольные болельщики точно так же выражают свою ненависть к чернокожим. Англичане и итальянцы — хотя они постепенно перевоспитываются — выработали привычку подражать обезьяньим крикам, когда чернокожие игроки касаются мяча. Поляки бросают на поле бананы. Такое единодушие возникло отнюдь не благодаря телевидению, которое редко показывает неприглядные моменты поведения болельщиков. Публично обсуждать подобные оскорбления также не принято. Это стало европейской народной традицией, которая передается со стадиона на стадион, от болельщика болельщику, от отца сыну.
Если исходить из истории Львова, местный расизм представляется вполне логичной альтернативой плюрализма. Когда-то этот город был подлинным очагом космополитизма. Здесь можно было встретить примеры самого удивительного смешения культур. В эпоху австро-венгерского владычества, до Первой мировой войны, в городе процветали оперные театры и кафе, вроде того, где мы с Юрием пили чай. Здесь все было пронизано духом Центральной Европы с ее тягой к вычурной пышности. Смешение национальностей — поляков, евреев, немцев, русских, украинцев — привело к смешению стилей. Львовский плавильный котел породил философские школы, знаменитые университеты, известных поэтов и интеллектуалов мирового значения, таких как экономист Людвиг ван Мизес и философ Мартин Бубер.
Поскольку Львов был основан как украинская крепость, многие украинцы удивлялись, почему их народ так мало преуспел в эпоху расцвета города. Их начало возмущать присутствие иноземцев. Во время Второй мировой войны они воспользовались случаем, чтобы навести порядок. Многие местные украинцы помогали нацистам истреблять евреев, которые в ту пору составляли около 30 % городского населения. После окончания войны они, в соответствии с санкцией Сталина, помогали коммунистам депортировать поляков — в общей сложности половину жителей города. Когда во Львове не осталось ни евреев ни поляков, украинцы покинули окрестные деревни и заняли освободившиеся дома.
