В этот вечер он, кажется, решил покорить Семёнова, во что бы то ни стало, и продолжал свои атаки до тех пор, пока Владимир не начал в его присутствии раздеваться и укладываться спать.
«Нет, милостивый государь. Hе посмеют! Понимаете: никогда не посмеют! Ведь это – ва-банк! Хуже! Верный проигрыш!» – горячился он.
«Допустим, в начале – успех… Hо дальше? Ведь не сдадимся же мы от первого щелчка? Я даже хотел бы их первой удачи! Право!
Подумайте только o впечатлении от этой их удачи! Вся Россия встанет, как один человек, и мы не положим оружия, доколе… Ну, как это там говорится высоким штилем?»
«Дай Бог, кабы был щелчок, a не разгром…»
«Даже и разгром! Но, ведь, временный! А там, мы соберемся с силами, и сбросим их в море.
Вы только, с Вашим флотом, не позволяйте им домой уехать!
Да, что! Никогда этого не случится, никогда они не решатся, и никакой войны не будет!…»
«А я говорю: они 10 лет готовились к войне; они готовы, a мы нет; война начнется не сегодня-завтра.
Вы говорите: ва-банк? Согласен. Отчего и не поставить, если есть шансы на выигрыш?»
«Ни единого шанса нет! Не пойдут!»
«Вот увидите!»
«Хотите пари? Войны не будет! Ставлю дюжину Мумма…»
«Это был бы грабеж. Скажем так: Вы выиграли, если войны не будет до половины апреля.»
«Зачем же? Я говорю: ее не будет вовсе!»
«Тем легче согласиться на мое предложение. К тому же вы вина почти не пьете, и я всегда буду в выигрыше.»
Посмеялись господа офицеры и ударили по рукам. Разнимал путеец, тоже ехавший в Порт-Артур и просивший не забыть его приглашением на розыгрыш.
Постукивая на стыках неровно уложенных рельсов, поезд шёл на восток…
Глава шестая. «Разговоры, разговоры - сердце к сердцу тянется… Разговоры стихнут скоро!»
«Имена означают только сущности, а сами не есть сущности. Нет ни одного имени, которое объяв всё естество Божие, достаточно было бы его выразить».
«Ага, ага… значит, если я понимаю Вас правильно – Бога нельзя назвать никаким собственным именем? Потому как имена существуют для обозначения предметов при их множестве и многообразии, но никого другого рядом с Ним не не было, и Он не имел нужды давать имя Самому Себе?»
«Нет, ну почему же, сестра моя… Бог – есть Любовь!»
«Неужели именно так?»
«Истинно говорю, Он имеет только одно имя, служащее к познанию Его собственного существа. Он любит всех нас, страдает за нас… а страдание – и страсть… Leiden und Leidenschaft… суть одного корня…»
«Вот и я говорю, батюшка… раз Бог есть любовь – хрен ли Вы упираетесь… расслабьтесь! Это же совсем не больно!»
