— Нет. Надеюсь, теперь матушка уже убедилась, что к общественной деятельности у меня не больше таланта, чем склонности.
— Но как же тогда вы обретете славу? Ведь иначе вашу семью не удовлетворить, а без публичных выступлений, без стремлений, без желания очаровывать незнакомых людей, без уверенности в себе это может оказаться нелегким делом.
— Не стану и пытаться. Мне ни к чему слава, и у меня есть все основания надеяться, что я никогда ее не обрету. Благодарение богу!
— Я знаю, амбиций у вас нет. Ваши желания очень умеренны.
— Не умереннее, чем у прочих. Как и все, я хочу быть счастлив, и, как и все, счастлив я могу быть только по-своему. Слава мне ничего не даст.
— Ну разумеется! — воскликнула Марианна. — Как могут деньги или величие славы принести счастье?
— Величие славы, возможно, и нет, — ответила Элинор, — а деньги имеют к счастью прямое отношение.
— Как не стыдно, Элинор! — возмутилась ее сестра. — Деньги способны сделать счастливым лишь того, кто ничем больше не интересуется! Любому человеку достаточно скромного дохода, а большие деньги никакой радости не приносят.
— Я думаю, — возразила Элинор, натягивая третий плед поверх тех двух, в которые она уже укуталась, — мы с тобой совершенно единодушны. Полагаю, твой «скромный доход» мало чем отличается от моего «богатства»; несомненно, и то и другое необходимо, чтобы не испытывать заурядных бытовых неудобств. Все дело лишь в том, что твои помыслы романтичнее моих. Признайся, сколько составляет твой «скромный доход»?
— Тысячу восемьсот — две тысячи в год, не более того.
— Две тысячи в год! — рассмеялась Элинор. — Для меня тысяча — это богатство! Я знала, что этим все и закончится.
— Две тысячи в год — это очень скромный доход, — возразила Марианна. — Меньшим семье не обойтись. Подобающий штат факельщиков, одно-два каноэ и свору кладоищеек на меньшее содержать нельзя. Одни стальные решетки на все окна, выходящие на море, стоят в лучшем случае пять сотен. Мои запросы вовсе не чрезмерны.
Элинор вновь улыбнулась — тому, как точно Марианна рассчитала расходы по содержанию Комбе-Магна.
— Свора собак! — изумился Эдвард. — Но зачем они нужны? Не все же охотятся за сокровищами.
Покраснев, Марианна ответила:
— Не все, но очень многие.
— Вот бы кто-нибудь, — сказала вдруг Маргарет, впервые за много часов отвернувшись от окна (до сих пор она всматривалась в беспроглядный туман, укрывший весь остров), — подарил нам много денег.
— Ах, если бы! — воскликнула Марианна, зарумянившись от картины воображаемого счастья.
