– Когда я говорю, что они не претерпевают изменении, это означает, что они ОСТАЮТСЯ ПРЕЖНИМИ в течение дня, недели, месяца, года…
– Они что же, бессмертны?
– Возможно – в каком-то смысле. Но и все мы – в каком-то смысле – тоже бессмертны.
– Да, пожалуй… А что еще в них особенного?
– Эти растения НЕ ПРАВИЛЬНО чувствуют. Очень трудно объяснить… – Вольфинг замялся. – Производят впечатление, качественно отличное… Видимо, их можно назвать… равнодушными. Но этим я отнюдь не хочу сказать, что они мертвы! Как не пытаюсь и оценивать их качественную сущность. Я всею лишь имел в виду, что чувствуют они иначе, чем все прочие растения.
Вольфинг оживился, слова так и лились из его уст.
– Но мы так и не знаем, каковы эти отличия. Возможно, разрешенные для еды растения лишь относительно недавно прибыли на нашу планету – в виде спор или семян, занесенных сюда метеоритами или обломками каких-то еще космических тел. Возможно, они так и не сумели полностью прижиться на Калдоре. Или же, напротив: они, возможно, самые старые Обитатели Калдора, и эволюция их происходила совершенно недоступным нашему пониманию путем. Мы просто ничего о них не знаем. И нам в любом случае не очень-то приятно их есть. Но мы это делаем – чтобы жить. А также в соответствии с правилом, согласно которому сходные меж собой существа выбирают себе в пищу тех, кто на них совершенно не похож.
И мы посмотрели друг на друга с полным и глубоким пониманием, которое калдорианцы называют «д'бнаи». Душа моя пребывала в абсолютном согласии с калдорианской концепцией священности всякой жизни. Идеалы землян устремлены в будущее. Все они хотели бы стать кем-то иным, лучшим. В этом смысле у калдорианцев вообще нет идеалов: каждый из них уже достиг желаемого.
***
Вчера был Сарамейш, весьма специфический праздник. Нам с Ланеей здорово повезло, что мы – по жребию – сидели в первом ряду.
Вольфингу также досталось место в первом ряду, что нас с Ланеей очень порадовало. Это означало, что троим из нашего тесного дружеского кружка сегодня повезло, и мы можем впоследствии поделиться своим счастьем со всеми остальными.
Я огляделся, желая увидеть, как разместились наши друзья.
Элнаминг сидел в четвертом ряду, за колонной. Он улыбнулся, радуясь, что нам так повезло. Грандинанг, этот милый чудак, выпросил разрешение участвовать в церемонии – хотя просить совершенно не требовалось: члены Совета в любом случае его бы выбрали. А наш дорогой Дерних вовсю заигрывал с девушками, участницами процессии – это его излюбленное занятие в последние три года, после достижения зрелого возраста.
