Большая часть планеты неокультурена, здесь процветает «дикая жизнь», хотя цивилизация и бесконечные миграции народов насчитывают уже многие тысячи лет. Понимание совместимости этих явлений дает мне неописуемое ощущение умиротворенности и свободы.
На Калдоре табу распространяется не только на мясо, рыбу, домашнюю птицу и те продукты, которые перечисленные живые существа производят, но и на многие овощи.
Что, на мой взгляд, не так уж и нелогично. Если подумать, то с какой стати животным занимать особый статус только потому, что они питаются мясом или растениями? Разве менее достойна жизни, например, морковь, даже если двигаться она не способна?
Не слишком логично – уважать лишь те свойства, какими обладаешь сам, и объявлять их самыми необходимыми и существенными во Вселенной.
Мог бы я съесть, например, способных беседовать друг с другом розу, азалию и сикомора, что растут у меня на заднем дворе?
Мог бы я съесть любое умеющее разговаривать существо, будь то животное или растение?
Предположите, что бифштекс у вас на тарелке стал бы взывать о помощи? А телячья котлетка умоляла бы отвести ее к маме?
Или бобы стали бы отчаянно кричать, когда их бросают в кипящую воду?
Именно так воспринимают всякое проявление живой жизни калдорианцы, и я с ними полностью согласен. Хотя подобное отношение к природе создает массу проблем. Например: чем же питаться людям?
Боюсь, здесь у них не обошлось без некоторого лицемерия. Они как бы условились, что некоторые растения есть все-таки можно. Зато все остальные находятся под запретом.
Впрочем, возможно, я и ошибаюсь насчет их лицемерия.
Как-то раз я спросил об этом Вольфинга. Он упорно доказывал мне, что некоторые растения есть разрешено в связи с самой их сущностью, а не согласно какому-то общественному прибору или приговору.
– Но чем же эти растения отличаются от других? – не унимался я.
Он как-то странно на меня посмотрел, и я в очередной раз понял, что задаю вопросы, которых задавать не следует. Любой калдорианец знает ответы на эти вопросы, хотя их никогда не произносят вслух. Однако Вольфинг всегда отдавал себе отчет в том, что я не являюсь уроженцем Калдора.
Подумав немного, он все же мне ответил:
– У этих растений не бывает снов.
Я не понял, что это означает, и попросил его объяснить поподробнее.
– Эти растения не претерпевают изменений, как все остальное, – сказал он.
– Не претерпевают изменений? Вы хотите сказать, не цветут?
Он нетерпеливо помотал головой:
