Люблю заведения, которые честно хотят обчистить твои карманы, накачать спиртным и выставить в положенный час. К черту викторины, караоке, жратву и спортивные каналы. Поставьте в бар что-нибудь, кроме музыкального автомата, и ноги моей там не будет.
Вчера я открыл новую землю. С виду местечко прямо по мне, старомодное, без претензий, без музыки, без стаи завсегдатаев, что хлопают друг друга по спине и пьют наперегонки.
Внутри все так же просто. На стенах только реклама алкогольных марок; правда, плакаты совсем старые: «О боже, мой "Гиннесс"», «Мартини amp; Россо», «Виски "Блэк энд Уайт"» и даже зеленая фея, вызванная к жизни бокалом абсента. И почему только меня это сразу не насторожило. В центре островом стоял бар. Я поднял паруса. Третий кабак, четвертая пинта. Я собирался кутить всю ночь. Хотел сбиться со счета.
Я смотрел под ноги, на красный ковер с абстрактным рисунком, который то расплывался, то превращался в тысячу смеющихся чертей. Интересно, что видят другие. Цветочки? Огни больших городов? Прекрасных нимф? Я глубоко задумался и оказался у стойки до того, как понял, что ошибся с местом.
Пиво раскрыло мне глаза. Помимо непременного богомерзкого «Теннентс Лагер» – широкий выбор отличных элей и пафосного односолодового виски. Эдакая пивнушка в духе старого времени, пристанище настоящих шотландцев, за отсутствием главной составляющей – нищеты.
Но даже из паршивого бара тяжело уйти. Я заказал пинту светлого и встал у стойки, считая зеленые плитки на стене. Когда кружка опустела на три четверти, я успел насчитать полторы сотни, считая две обрезанные за одну, и тут чья-то рука похлопала меня по спине. Я напрягся, приготовился к бою, обернулся и увидел Джонни Мака.
Мне тут же захотелось уйти, но импульс прошел, а я остался. Мы не виделись семь лет, но Джонни почти не изменился. Несколько новых морщинок вокруг глаз, да, может, волосы на висках слегка поредели. Такой же худой и костлявый, темные волосы не по моде длинные, но по-прежнему роскошно кудрявые. Когда мы общались, последним писком были длинные пальто из секонд-хэнда. Я носил твидовую рухлядь в елочку, которая начинала источать жуткий запах, стоило в ней попасть под дождь, а Джонни практически жил в шинели оливкового цвета – по ночам она служила ему вторым одеялом.
Наверное, не мне судить, но, похоже, Джонни давно не следит за модой. Шинель он сменил на длинный темно-синий пуховик с дыркой на рукаве, залатанной, видимо, с помощью велосипедной аптечки. Под курткой – футболка с причудливым рисунком. Потертые джинсы заляпаны той же краской, что и стоптанные кроссовки. Джонни расплылся в широкой улыбке, и я заметил брешь на месте левого резца.
