Папа хотел что-то сказать и не сказал. Только посмотрел на Пегашку, на Димку и негромко спросил:
— А Пегашка что знал? А? Что молчишь?
— Все. Он все знал.
— Ну… к примеру?
— Про Мушкиных щенков знал! Про мою скарлатину! Про все.
— М-да, — сказал папа. — Но может, ничего? Может, и этому расскажешь?
— Не расскажу! — Димка презрительно посмотрел на лихого конягу. — Он дурак!
— Вот, тебе раз! — сказал опять папа. — Ах ты, Димка, Димка. Ну ничего, приглядишься.
И Димка глядел. Только не на коня. А в кухонное окно на дождик. Целый час глядел.
— Что же ты не играешь? — спросил папа. — У тебя теперь столько игрушек.
— Никого у меня теперь нету…
Тогда папа опрокинул на бок табуретку, сел на нее и подтянул к себе конягу.
— Будем считать, что Пегашка наряжался на маскарад. А теперь бал окончен.
Папа вытащил два гвоздика и снял блестящее седло. Потом подергал за рыжую гриву. Она отделилась с легким треском. Хвост выдернул Димка. А когда выковырнули медную кнопку и на месте ее показалась знакомая пустая глазница, Пегашка сразу стал похож на себя. Теперь только бок. Димка торопливо отскабливал ложкой полузасохший крахмальный клей. Еще и еще. Вот она, Африка, вся появилась. Здравствуй, Пегашка!
— Ну как? — спросил папа. — Одна уздечка осталась. Может, оставим? Или старую?
— Старую.
Из мусорного ведра достали оборванный черный шнурок и зауздали Пегашку. Димка повез его на хромых отбитых колесиках в свою комнату. Пегашка прошел мимо высокого подъемного крана, толкнул боком блестящую машину и встал на свое место.
