Андрей вытащил из выгребной ямы обледенелый ком и протянул слуге:
— В дом неси, к печке — пусть лед растает; там и осмотрим.
Слуга возроптал было, но Андрей глянул строго, и слуга покорно пошел за нами со страшным окровавленным тряпьем в руках.
— Печь на кухне топлена?
— Должна быть теплая, к ночи топил.
Мы сбросили в сенях тулупы, прошли на кухню и положили тряпье перед печью. Уселись на скамью, разглядывая смерзшийся ком. Шло время, с одежды натекла лужа воды пополам с кровью.
— Возьми тряпку, вытри!
Слуга дрожащими руками вытер натекшую воду, мы же с Андреем аккуратно развернули одежду и разложили ее на полу.
Я внимательно стал рассматривать последнее уцелевшее свидетельство гибели боярина, надеясь восстановить картину его убийства и обнаружить детали, проливающие свет на события десятидневной давности. Кафтан немного поношен, обшлага у рукавов пообтерты, но ткань хорошей выделки, не иначе — английское сукно. На спине, напротив сердца, красовалась прореха. Я прикинул: сантиметра четыре — четыре с половиной длиной. Перевернули кафтан. Тут тоже была прореха, но маленькая — не более сантиметра. Точно — выходное отверстие.
— А скажи-ка, любезный… э… э…
— Агафоном меня назвали родители.
— Агафон, а боярин толстый был?
— Не сказать, что толстый, дородный — это да.
— Андрей, встань рядом со мной.
Андрей подошел ко мне.
— Агафон, посмотри — у боярина какая фигура была? На кого из нас он был более похож?
— Дык, вы оба худосочные будете.
— Андрей, иди надень тулуп.
Андрей, если и удивился, сумел не подать вида — сбегал в сени и вернулся уже одетый, даже шапку натянул.
— Агафон, а сейчас в тулупе — похож фигурой?
— Вроде похож.
— Андрей, надень кафтан боярина.
— Да он же мокрый и это… в крови, — запротестовал мой помощник.
— Кровь отмоем опосля, надевай.
Андрей поднял с пола кафтан убитого, отжал его — да так, что кафтан затрещал по швам, встряхнул и надел поверх тулупа.
— Агафон, теперь — похоже?
— Телом — вылитый боярин будет, — с ужасом выдавил бедный слуга, не понимая смысла моих действий.
— Вот что, Агафон, найди-ка мне две лучины, да подлиннее.
Я развел руки и показал, какой длины лучины мне требовались. Вскоре Агафон вручил мне их.
— Андрей, подними левую руку.
Андрей поднял руку, а я приложил лучину к его левому боку, совместив в проекции входное и выходное отверстия. Теперь я не сомневался — удар был нанесен сверху, но вот что меня смущало. Выходное отверстие в кафтане было правее, ближе к центру, чем входное. Обычно бывает наоборот. Уж чего-чего, а судебную медицину в институте у нас преподавали неплохо и спрашивали строго. И хоть мне никогда не нравилось возиться с трупами, прочно вбитые знания сейчас помогали.
