На нем остались и другие отметины, хотя и не все физического свойства. Иногда он просыпался ночами в холодном поту, запутавшись в простыне, с перекошенным в крике боли и ужаса ртом. Воспоминания о том утре в Багдаде — когда эта тварь прыгнула на него, принялась рвать — оставили в нем след почище любого шрама.
Это существо когда-то являлось обычным шимпанзе. Если бы оно не было ослаблено голодом и отсутствием ухода, Дункан не остался бы в живых. Он чуть не поплатился жизнью ради этого проекта и не мог допустить, чтобы его рассекретили и уничтожили теперь, когда работы близки к завершению.
Он понимал, что существуют проблемы вроде тех, что недавно возникли на экспериментальной станции на Лост-Иден-Кей.[17] Но когда речь заходила об успехе на рынке, быстроту получения результатов предпочитали осторожности. «Безопасность прежде всего» — это лозунг для слабаков.
Дункан поднял руку и описал ею круг. Тихое урчание водометных двигателей стало резче — катера развернулись и направились назад, на место базирования.
— Сэр? — раздался голос его заместителя, наполнившего это слово уважением и смыслом.
«Какому плану следуем теперь?» — спрашивал он.
Дункан сунул в карман навигатор.
— Оставшиеся образцы заперты в ветеринарном исследовательском центре у реки.
Чтобы защитить интересы «Айронкрика» и минимизировать огласку, опытные экземпляры необходимо было либо выкрасть, либо уничтожить. Он посмотрел на часы, прикинул время. Ночь была на исходе, но он не хотел рисковать еще одним днем.
— Мы проведем операцию сейчас, — сказал он. — Хирургический удар до восхода солнца.
Он начал составлять план нападения, но у его заместителя имелся еще один вопрос.
— Сэр?
И Дункан опять знал, какой смысл вкладывается в это слово, и дал ответ:
— В живых не оставлять никого.
