Найл погружался в сон, когда его разбудил голос Милона.
– Симеон, – тихо позвал тот.
Ответа не послышалось: как раз Симеон-то и храпел.
– Чего там? – спросил из темноты голос Доггинза.
– Кажется, Уллик не дышит.
Все проснулись. Манефон, повозившись, высек кресалом огонь. Найл к этому времени, положив ладонь парню на лоб, уже понял, что Милон прав: Уллик холоден и неподвижен. Отсвет огня показал, что лицо у него было, как мрамор. Сердце у Найла заныло от горестного, беспомощного чувства.
– Отчего помер? – недоумевал Симеон. – Напряженно щурясь в колеблющемся свете горящего трута, он оглядел обнаженные руки Уллика, затем ноги. Когда огонек высветил колено, Симеон воскликнул:
– Вот где причина!
Правое колено опухло и выглядело так, будто на нем набряк синяк. Вглядевшись пристальнее, Найл в центре опухоли различил небольшой порез.
– У чертовой твари, наверно, имелось жало. Мне все казалось, что парень прихрамывает…
Возиться в кромешной тьме было делом бесполезным. Тело Уллика накрыли одеялом и придвинули ближе к дотлевающим углям, словно тепло могло его оживить. Затем все опять улеглись. Вокруг царили покой и темнота, но Найл догадывался, что Милон плачет.
Он лежал без сна, глядя в беспросветно-темное небо. Всякое желание спать пропало. В эту минуту, впервые с той поры, как оставили город жуков, он задал себе вопрос: куда, к чему они идут? Смерть потрясла. Маркус, Йорг, Киприан, теперь вот Уллик. Все существо Найла мучительно содрогалось от жалости и негодования. Нечего твердить, что эти жизни отданы в борьбе за великое дело. Гибель этих парней казалась просто нелепой ошибкой.
Где-то вдалеке послышался крик ночного животного; массивное тело с треском продиралось через подлесок. Он осторожно вытянул руку убедиться, что жнец рядом, и почувствовал себя спокойнее, когда пальцы сомкнулись на стыке ствола и приклада. Затем перед глазами возник образ Доггинза, срезающего земляной фунгус, и как-то разом стало ясно, что именно сосет душу. Найл пережил странное смешение стыда и восторга, впервые взяв в руки жнец. Восторг исходил от сознания силы. Но это была неправедная сила.
На миг это озарение смутило. В конце концов, фунгус был жутким и опасным созданием; никто не посмеет обвинить Доггинза за то, что он его уничтожил. Тем не менее, убивать его не было необходимости. Доггинз уничтожил это существо потому, что оно вызывало у него страх и неприязнь. Он убил живое существо, чтобы изгнать свой страх, вместо того чтобы одолеть его за счет ума.
