Нина промолчала.
—Ну, пошли, проводник, дальше, — сказал отец, подымаясь.
Часа через два они добрались до ледника. Пока Волков занимался своими учеными делами, Нина спала на большом четырехугольном камне, в тени.
Ей снилось страшное. Отец ползет по круглым камням Черной скалы. Плавает клочковатый туман. Камни становятся сырыми. Руки отца скользят, и нет под ногой надежного уступа. Он глядит на нее умоляющими глазами, и она кричит:
—Папа! Папочка! Погоди!
Она достает из рюкзака клубок шелковой веревки и смотрит на черные камни, запоминая трещины и уступы.
—Нина! Не смей! Не смей!
Голос отца дробится на множество высоких выкриков, й они гремят со всех сторон.
—Не смей! Не смей!
Но она уже ползет вверх.
Шаг, прицел — и еще шаг. Ей душно от рассчитанного ритма подъема, но спешить нельзя.
Шаг. Прицел. Пальцы ощупывают новый зазор — и снова шаг. Вершина!
Нина закрепляет веревку и бросает петлю отцу.
—Папа!
Теперь Волков спасен. Он смеется, притопывает ногами и вдруг поет ту самоделку, которую сочинил когда-то для Нины.
Горы, орлы и снег,
Первые капли рек,
Горные сны
Первой весны.
Вум-бум-бум —
Первых обвалов шум.
Первые песни птиц,
Лай голубых лисиц.
Ваюшки-баю-бай!
Смотрит в окошко май,
Шепчется горный снег —
Спит человек.
— He надо! — кричит она. — Не надо!
И скользит вниз. Она хватается за камни, за пучки трав, но все скользит вместе с ней. А внизу — черная горячая тьма.
Нина проснулась. Было душно. Солнце выплыло на середину неба, и тень спряталась. Нина потерла руками лицо и проснулась окончательно. В изголовье, придавленная камнем, лежала записка.
«Хозяйка перевала! Иду на поиски голубой розы».
Нина вздрогнула, вспомнила сон и побежала туда, в горы.
Волков сидел у подножья Черной скалы и думал. Он старался думать о леднике, о том, что в последние годы льды тают быстрее, сжимаются на метры и десятки метров, он старался думать об экспедиции, о том, где они достанут фураж, когда перевалят на ту сторону хребта, — он очень старался думать об этом. А перед глазами стояла Нина.
—Горюет, что на меня похожа, — сказал он вслух. —Смешная. А почему смешная? Все правильно. Гордая девочка. В меня. А все-таки в меня.
Вдруг совсем близко загремел обвал, и в тот же миг Волков услышал отчаянный голос:
—Па-а-па!
Он вскочил. Шагах в двадцати стояла Нина и смотрела на вершину Черной скалы. Волков побежал к ней. Она загородилась рукой.
Нина! — голос у Волкова дрогнул. — Ты прочитала мою записку... А розу я, — он попробовал улыбнуться, — не нашел. Нина, ты должна уяснить себе...
