Присутствующих охватил ужас. Сам император был раздражен. Он выпрямился на троне:
— Извиниться? За что?
— Высочайший,—промолвил наместник,—таковы и были мои слова.
— Встань,— приказал император.
— Встань, Сын неба приказывает тебе,—повторил принц Гун. Это было против правил, но наместник подчинился. Высокий стареющий человек, он происходил из северных китайцев, но как и все ученые, верно служил маньчжурскому трону. Трон ценил китайских ученых, и когда они с честью выдерживали императорские экзамены, использовал их на государственной службе. Поэтому интересы этих людей были связаны с правящей династией, и традиция эта длилась уже много веков.
—Ты извинился? — спросил император, задавая вопросы сам, а не через брата, что выражало глубокую озабоченность Сына неба.
Наместник ответил:
— Высочайший, как я мог извиниться, когда я, как бы ни был низок, назначен троном Дракона? Извиняться к англичанам я послал капитана с его командой. Но это не удовлетворило невежествещюго и надменного Бауринга. Он снова прислал мне китайцев, объявив, что ему нужны мои, а не их извинения. В крайней досаде я приказал обезглавить китайцев, виновных в этих беспокойствах.
— А это удовлетворило англичанина Бауринга? — спросил император.
— Нет, высочайший,—ответил наместник.—Его ничто не удовлетворит. Он ищет предлог, чтобы начать новую войну и захватить еще больше наших земель и наших сокровищ. Хотя это и противоречит закону, запрещающему провозить опиум из Индии через наши границы, Бауринг всячески поощряет контрабанду. Он говорит, что раз этим занимаются китайские торговцы, то англичанам, индийцам и даже американцам можно разрешить поставлять сюда это отвратительное семя, что, безусловно, деморализует и ослабит наш народ. Более того, теперь контрабандой ввозится и оружие, и его продают китайским мятежникам на юге. А когда белые люди из Португалии стали похищать китайцев, торговать ими как рабочей силой, Бауринг заявил, что поддержит португальцев. К тому же он продолжает утверждать, что англичане не удовлетворены той землей, на которой мы им позволили строить дома. Высочайший, теперь эти англичане настаивают, чтобы ворота Кантона были всегда открыты для них и для их семей. Они желают ходить по нашим улицам наравне с нашими людьми. Белые мужчины будут рассматривать наших женщин, а белые женщины, у которых нет скромности, будут прохаживаться так же свободно, как и мужчины. И то, что мы пожалуем одному белому племени, запросят и все другие, как они уже делали это раньше. Разве это не составляет угрозу нашим традициям, разве это не развратит наш народ?
