Он даже знает, что какую-то, вроде бы желтую, готовят из бересклета.
А еще из его древесины выжигают уголь для рисования.
Старшая Мать учит всему.
Она здесь главная.
Ее нельзя любить, ее можно только уважать. Она сама так говорит.
Тимус опять думает о том, кто из женщин мог бы быть его родной матерью.
Биологической, как это называет Старшая.
Наверное, она должна относиться к нему более нежно, чем все остальные, только вот нежнее всех к нему относится Монка, а она слишком молода, чтобы быть его матерью. И потом — у матерей света не может быть детей, они матери света, этим все сказано!
— Береста! — говорит ему котоголов и улыбается.
Тимус улыбается в ответ. Понятно, что котоголов не промолвил ни слова, но ведь кто-то сказал «береста», так что придется потом залезать в кладовую и искать там коричневую краску.
Найти и украсть.
Нарушить одно из правил, но ему больше ничего не остается.
Нож у него есть. Ножи есть у всех мужчин, а он, пусть еще и маленький, но мужчина. Подросток, которому нож был дан еще при рождении. Его нельзя терять, ему надо петь песни. Он охраняет тебя, он делает тебя сильным. У женщин нет ножей, им они не нужны. У них и без того много силы — так всегда говорит Старшая Мать.
Сейчас Тимус ее ненавидит, лучше бы им не встречаться сегодня.
Мы живем в холмах, посреди лесов,
У нас матери вместо отцов…
Котоголов направляется в сторону леса, потом вдруг останавливается, будто поджидая Тимуса.
«За березовой корой!» — думает Тимус и вдруг вспоминает, что самые большие и подходящие березы находятся как раз возле таинственного распадка, куда ему вход запрещен.
Тимус машинально проверяет, на месте ли нож, и исчезает в зарослях, в том самом месте, где за мгновение до этого скрылся котоголов.
Еще одно лето призраком стало, значит, пришла пора карнавала!
6.
Иногда Старшая Мать позволяла себе вспомнить, как ее звали много лет назад, когда ей было немного за двадцать и она жила в том самом городе, который, к счастью, невозможно увидеть с этих холмов, давно уже ставших ее жилищем.
Имя всплывало и мельтешило перед ее глазами, Старшая Мать пыталась поймать его в ладонь, чтобы смять, сдавить, навсегда лишить себя той напасти, избавиться от которой пыталась все эти годы, но безрезультатно: в каком-то параллельном мире она все еще была не Старшей Матерью, а молодой женщиной, иногда почти сутками проводившей за компьютером, порой выбиравшейся в кино и в ночные клубы, обожающей итальянскую кухню, и так и не оправившуюся от тех давних дня и часа, когда на ее мобильный пришла sms-ка с незатейливым текстом: «Я устал от всего, больше не позвоню!».
