- Сегодня узнаю, когда, - сказал я.
В «газели» меня, как обычно, посадили в «стакан». Так полагалось с моими статьями. Последним (я не видел, но знал) ввели Цыганка - бандита Алексея Цыганова. Он спросил:
- Бен Ладен здесь? - Я молчал, хотя знал, что это ко мне.
- Эдик, ты тут?
- Тут.
- Сочувствую, прими мои соболезнования. Сказали, что Наташа умерла.
- Да, - сказал я. - Спасибо.
Сам я подумал, откуда он узнал, что Наташа умерла? Он сидит на «спецу» в подвале. Телевизоров там не водится. Вероятнее всего, с ним говорил конвой.
В суде, когда нас подняли в зал, о смерти Наташи мне сообщил адвокат Беляк. Я сказал, что знаю.
- Ты как себя чувствуешь?
- Нормально, - сказал я.
Судья Матросов открыл заседание суда. Затем он попросил меня встать.
- Савенко, вы в силах участвовать в процессе?
- В силах. Все нормально, - сказал я.
Я с раздражением подумал, что ничегошеньки не чувствую. Монстром стал. Притупили во мне всё.
Однако, возвращаясь после заседания в «стакане», в темноте я сочинил и нацарапал наобум ручкой стихотворение, эксцентричное такое, голое и ужасное, о мертвой жене. Я его печатал, но тут будет к месту его процитировать.
4 февраля 2003 года
Где-то Наташечка
Под теплым мелким дождичком
Идет сейчас босая
А выше над облаком
Господь играет ножичком
Блики на лицо ее бросая.
«Бу-бу-бу-бу-бу-бу!» «Ба-ба-ба-ба-ба-ба!» -
Так поет Наташечка нагая.
Выпятила девочка нижнюю губу
Мертвенькими ручками болтая
И ножками тоже помогая...
Поспешает в направленьи Рая
Мокрая Наташечка нагая
Страшноватенькие строки из меня тогда вылились. Ведь правда?
А видел я ее в последний раз в другой тюрьме. В Лефортово: 30 октября 2001 года. Не могу отказать себе в противоречивом поступке, точнее даже, в злодеянии - процитирую сам себя из книги «В плену у мертвецов», потому что если начну сейчас вспоминать то последнее лефортовское свидание с ней, то наверняка смягчу свое видение, поскольку она мертвая. Тогда она была живая, после свидания она ушла (вместе с boy-friendoм-наркоманом, он ждал ее за пределами тюрьмы, беседуя с адвокатом Беляком), а я пошел в камеру. Свидание это тоже могло бы быть предметом жгучей зависти и ревности Достоевского, если бы он был жив. Стеклянная и деревянная, как резные фольклорныеложки, клетка для свиданий почему-то "находилась на территории выполненного в стиле «китч» тюремного кафе. Кафе ли пристроили к клетке для свиданий, или клетку позднее пристроили зачем-то к кафе, я не знал тогда и сейчас не знаю. Но все это выглядело отчаянно дико, как сауна. В дополнение к дикости два огромных, жирных лесных пейзажа украшали большую стену «кафе Лефортово», как я его мысленно назвал: толстые деревья, болотце между ними, ряска цвета хаки...
