Я больше представлял ее в моих литературных мечтаниях. В «Дневнике неудачника» в самом начале есть куски о ней, о моей Лотте (у юного Гете была похожая любовь). В эпизоде под названием «Снег» есть следующие строки о ней: «Девочка также была одна. Дочь известного человека. Интересовала девочка. Впервые за долгое время. Знал - влюбился, ибо стал очень глуп. Разница - пятнадцать лет, всего четыре встречи, два поцелуя - жалкая арифметика. Телефон - чудовище. Родители - мешающие, она сама - мало заинтересованная. Разными темпами миры у нас двигались. В ее возрасте все сонно и еле-еле. В моем - бешеное кружение. В случае с этой девочкой ничего не известно - и не оборвалось, а так -затерялось где-то в телефонных проводах, запало в какое-то углубление, в канавку, и лежит. Оно».
Второй текст прямо ей и посвящен, помечен «Е. Р.», Елене Ростропович. Он о моих распаленных страстях. «Черные ткани хорошо впитывают солнце. Хорошо в них преть весной. Когда-то, может быть, у меня было такое пальто. Сейчас я уже не помню. Хорошо скинуть пальто в лужи, перешагнуть, зайти в дверь, она хлопнет за спиной, купить жареного, выпить спиртного, утереться салфеткой, сойти со стула. Сказать ха-ха-ха! Выйти в дверь, завернуть за угол налево, вынуть нож, спрятать его в правый рукав, нырнуть в подъезд Вашего дома, ударить ножом швейцара, прыгнуть в лифт и очутиться на девятнадцатом этаже. Поцеловать Вас в глупые губы, раздеть Вас к чертовой матери, вые-бать Вас, задыхаясь, в неразработанное детское отверстие, в слабую глупую дырочку. Шатнуться обратно к двери и получить в живот горячий кусок металла. И умирать на паркете. Лишь я Вас любил, пожалуй. Ботинки полицейских чинов в последний момент увидать».
Перечитав этот текст, вижу, что не всегда, видимо, мои намерения были такими уж мирными, видимо, жечания насилия посещали меня также. Познакомил же нас большой любитель всяких интриг фотограф Ленька Лубеницкий, Бродский называл его «Рыжим», Ленька привел меня в квартиру Рос-троповичей, когда матери и отца не было в Америке. В эмиграции я имел тогда репутацию уже такую же, как сейчас в России, единственное отличие, что знало о моем существовании куда меньшее количество людей, чем сейчас.
После дочери Ленька познакомил меня с мамой Галей. Он решил, что так будет лучше для моего романа с Ленкой. Галина Вишневская - мама «Е. Р.» - слыла особой резкой и бесцеремонной. В ней текла цыганская кровь.
- Как же ты меня собираешься познакомить? - помню, спрашивал я Рыжего. Мне казалось, что задача будет непосильной.
