Имени никто не знал. Человек в чёрной шляпе явился ниоткуда и исчез никуда, а я потратил последние деньги, чтобы разжиться обновкой: белой шёлковой рубашкой и безрукавкой из тонкой тёмно-красной замши.
Госпожа Дэр надела траур. Над башенками дома-замка уныло повисли чёрные флаги; ворочаясь на жёсткой койке скверной деревенской гостиницы, я вспоминал обеспокоенный зелёный взгляд и смуглую грудь в вырезе дорогого платья. Богатая вдова, тихо говорил здравый смысл, и молодой таракан на стене — юноша, только что покинувший отчую щель, — в согласии поводил усиками.
Её звали Ивилина. Её состояния вполне хватило бы на выкуп моей жизни, да ещё осталось бы немножко на прожитьё — жить-поживать в старом замке Рекотарсов на пару с зеленоглазой жёнушкой…
Таракана потешали мои бредовые идеи. Таракан смеялся.
* * *
…Случилось так, что круглую дату — два месяца со дня приговора Судьи — я встретил в постели зеленоглазой прелестницы.
По правде говоря, посылая Ивилине первый букет, я не особенно верил в успех предприятия. Это было к тому же и рискованно — а вдруг вдовушка, одумавшись, передаст меня в руки правозащитника-герцога? Я для неё был убийца мужа и свидетель её собственного преступления, ибо как ни верти, а она пособничала злодею, не донося на него, то есть на меня, властям.
А если б донесла?!
По понятным причинам, я не рассчитывал на успех и первый букет послал без надежды — однако дело внезапно пошло на лад, да такими темпами, что мне пришлось приостановиться и решить один очень важный для себя вопрос.
Возможно ли мне, Ретано Рекотарсу, ухаживать за женщиной ради её денег?
Невозможно, без всяких компромиссов сказал мне голос крови. Никак.
А потому, если я хотел достичь заветной цели и откупиться в итоге от Приговора Судьи, мне следовало научиться ухаживать за Ивилиной ради самой Ивилины. Проще говоря, влюбиться.
За свою жизнь мне случалось проделывать это неоднократно; я влюблялся сотни раз, и порою до гроба, мне всегда казалось, что нет ничего проще, чем испытать к особе противоположного пола сердечную привязанность. Теперь оказалось, что влюбиться по заказу куда тяжелее, нежели просто вызвать у дамы ответное тёплое чувство.
Как бы там ни было, а, вспомнив опыт собственных отроческих страстей, я принялся влюбляться в Ивилину Дэр.
Я поступил просто — всякий раз, получая от жизни удовольствие, вспоминал свой зеленоглазый объект и шептал его имя. Я говорил «Ивилина», вдыхая запах жареного мяса, я воображал её лицо, удобнее устраиваясь на скрипучей кровати, и даже пышный бюст горничной, обтянутый кокетливым передничком, был для меня лишним напоминанием о прекрасной вдове. После нескольких дней настойчивых упражнений я убедился, что мысли об Ивилине вызывают у меня в душе приятный трепет, а значит, я влюблён, а значит, могу ухаживать за вдовушкой, не вступая в конфликт с собственным представлением о порядочности.
