Но в рядах солдат раздался голос. Это был голос сержанта Вердаге, которого расстреляли впоследствии в Сатори скорее за этот акт неповиновения, чем за дело на улице Розье [64]. Как бы в ответ Леконту, он кричит солдатам: «Товарищи, бросайте оружие»!
Тотчас же несколько солдат бросают ружья на землю. Слышится металлический звук падающего на землю оружия. В ответ раздаются радостные восклицания. Национальные гвардейцы поднимают ружья прикладами вверх и кричат: «Да здравствует пехота!» Женщины бросаются к солдатам, обнимают и целуют их. С обеих сторон потрясают ружьями, кепи. Обмениваются рукопожатиями. Национальные гвардейцы протягивают солдатам, которые пока еще вооружены, свои табакерки, берут их шаспо. Офицеров оттесняют, окружают, обезоруживают».
Никто из членов Центрального комитета национальной гвардии не ожидал того, что Тьер примет решение об эвакуации Парижа. Революционные организации, которые неоднократно ставили вопрос о взятии власти, оказались вдруг в таких условиях, которые явно застигли их врасплох, – власти бежали. Этим объясняются медлительность и колебания, характеризовавшие действия Центрального комитета непосредственно после отъезда членов правительства.
Вечером 17 марта Центральный комитет собрался на заседание; он назначил следующее заседание на 18 марта в 11 часов вечера. И лишь незадолго до этого члены Центрального комитета встретились и отправились в Ратушу, где и заняли место бежавших правителей.
Некоторые члены Центрального комитета были столь изумлены, оказавшись в этом месте и при таких обстоятельствах, что заявили: «Мы не имеем правительственных полномочий». Но силою вещей Центральный комитет вынужден был действовать в качестве правительства.
Ввиду относительной легкости, с какой была одержана победа над Тьером, члены комитета были озабочены в первую очередь тем, чтобы отразить весьма вероятное наступление правительственных войск и возможное нападение буржуазных батальонов национальной гвардии. При этом они упускали из виду, что при создавшейся в Париже ситуации наилучшим видом обороны было наступление против войск Тьера, полностью дезорганизованных. В письме от 12 апреля 1871 года к Кугельману Карл Маркс именно так и говорил:
«Надо было сейчас же идти на Версаль, как только Винуа, а вслед за ним и реакционная часть парижской национальной гвардии бежали из Парижа» [65].
Но не это было главной заботой Центрального комитета в тот момент. Его первой ошибкой было назначение Люлье командующим национальной гвардии. Это была по меньшей мере бездарная личность. Он упустил возможность занять форт Мон-Валерьен, который Тьер, обезумев от страха, приказал оставить, но затем распорядился снова занять.
