Необходимо решение городской управы об отводе принадлежащей городу земли.
Ага! Можно, — с аппетитом обсасывая гусиное крылышко, сказал голова. — А где вам требуется наша земля?
В основном — на Коблуке, под вокзальные постройки, и дальше — узкая полоса вдоль города — под полотно.
Что? — Баранов ударил ладонью по столу. — Депов-щина?! Слесаря?! Дымом, мазутом поганить город? Не дам! Всякая сволочь, мастеровщина, шпана наедет… Не дам!
Позвольте, — от неожиданности поперхнулся сухариком Маннберг, — как же не дадите?
А вот так, очень просто. Не дам. Веди левым берегом.
Но, Роман Захарович, там же болото!
Засыпешь.
И лишняя петля.
Кому? Тебе? Пусть лучше тебе, чем мне… Ха-ха-ха!
Одобряю мнение Роман Захаровича, — вступил в разговор Федоров.
Иван Максимович сидел, теребя русые колечки бороды, и молча поглядывал на спорщиков. Елена Александровна пила чай.
Нет, это невозможно. Вы шутите, Роман Захарович. Линия уже прошла Канск, ведутся работы у Тайшета… И протелеграфирую министру.
А что мне твой министр? Где такие законы, чтобы на чужую землю нахалом влезать?
Интересы города…
Я — интерес города.
Добьюсь указа его величества…
Улита едет… ха-ха-ха!
Я настаиваю на своем.
А я — на своем… ха-ха-ха!
Вы подумайте, Роман Захарович. Вы губите будущность города. Вы загоняете его в трясину, в болото.
А ты хочешь мне мастеровщины всякой сюда напустить? Слава тебе господи, в городе тихо, спокойно. Каждый своим домом живет, в казну, что с него причитается, платит, в бога верует, в церковь ходит, не требует для себя ничего. А тогда? Как наедут бездомные да бесштанные, у которых нет ничего, кроме рук, да им не то что в церковь ходить или уважать власти — им сам черт не брат! Эта публика — как мокрый снег: вроде каждая снежинка мягкая, а сожмутся в комок… морды такими комьями разбивают!
Позвольте, но ведь железная дорога через всю Сибирь все равно пройдет, г. рабочие по всей дороге будут.
Будут! Будут, черт бы их побрал! Так пусть хоть за три версты от города, а не в самом городе, не прямо на моей шее.
Вы преувеличиваете опасности, Роман Захарович.
Я преувеличиваю? В Петербурге, по российским городам что делается? Кто из хозяев на заводах, на фабриках там спокойно спит? Кому там, разговаривая со своими рабочими, в кармане револьвер щупать не приходится? А по Сибири пока тишина. Некому здесь шумы и громы устраивать. Вот они, — показал Баранов на Василева и Федорова, — спокойно торгуют себе и горя не знают. Так ты хочешь им и в нашем городе устроить Петербург?
