Маннберг пожал плечами и уже коротко и безапелляционно заключил:
Мост через Уду перекинем непосредственно выше впадения речки Мары. Затем дорога выйдет правым берегом Уды на Коблук — здесь и будет построен вокзал. Будьте любезны, прекрасная Елена Александровна, налить мне еще чашку вашего чудного чая. Благодарю вас, Елена Александровна, благодарю! — И, обращаясь только к ней, Маннберг простер в воздухе правую руку. — Вы любите красоту? Каким красивым будет этот новый город! По образцу Европы. Сибирский Шварцвальд! Лучший город в Сибири! Высоко над рекой. Справа и слева горные цепи отступили, словно нарочно, только для того, чтобы дать Шиверску место. Верхняя часть города прижимается к живописным обрывам Вознесенской горы, в нижней части, над рекой, блестят разноцветные огоньки семафоров, станционных построек. Шумно дышат паровозы. Перекликаются рожки стрелочников. Кругом зеленеют прекрасные хвойные леса. Поэзия! Что вы скажете, Елена Александровна?
Да, красиво… Кушайте, пожалуйста, окорок. С горчицей хорошо. Горчица свежая.
Да… Благодарю вас.
Выходит, значит, так, — с треском кромсая зубами сдобные сухарики, высказывал свои соображения Федоров, — ежели, к примеру, мне надо получать грузы, я должен гужом ехать сорок верст до города, переправляться карбасом через реку…
Да ведь ездите же вы сейчас!
Так на кой же мне ляд тогда ваша железная дорога! Прости меня, господи! — швырнул с досадой чайную ложку и встал из-за стола Федоров.
Василев схватил его за рукав.
Постой, Лука. Мы люди маленькие. Нельзя же с каждым считаться.
Тебе ладно. Ты в городе. Счастье в рот лезет.
Мне кажется, вы напрасно волнуетесь, Лука Хар-лампиевич, — сказал Маннберг. — Купечество всегда сумеет добиться выгоды.
Так не пойдет дорога через Ук?
Не пойдет.
Это, значит, окончательно? Отрезал — и кончено?
Нельзя же менять направление всей железнодорожной трассы ради желаний и удобств одного человека! — раздраженно ответил Маннберг.
Когда хотят — и не то еще делают, — насупившись, пробурчал Федоров.
Ну вот, а я не хочу!
И ладно. Делать мне больше здесь нечего. Спасибо, хозяева, за хлеб, за соль, — пошел к дверям Федоров, обтирая выступивший на лбу пот. — А может, господин инженер, — остановился он вдруг, — вас беспокоят лишние расходы, переделка планов или чего другого, так я могу…
Нет, какая же переделка? Просто нет никаких оснований.
А вы подумайте. Бывают ошибки и прочее… Маннберг поднял брови: чего же, дескать, еще думать?
