' _ Прошлый раз вы мне говорили, что бомоы бросать спи стали уже после того, как поняли, что иначе ничего не добьешься.
Да. Но неверным оказалось и то и другое.
Ну, а что же верное?
Доказывать. Доказывать силой убеждения.
Так ведь они же сперва это и делали!
Не представляя себе ясно, чего именно хочет народ. И получалось неубедительно. Так они от народа и отдалились и решили все взять на себя.
Если будете и теперь только лишь убеждать — и теперь ничего не получится.
Нет, Анна Макаровна, есть разные пути убеждения, и наилучший из них — через просвещение народа. Люди нашего времени вообще более гуманны и все противоречия между собой могут решать, не вступая непременно в кровавую борьбу, — заявил Алексей Антонович. — Если хотите, давайте разберем последовательно и сначала…
Нет, нет, я не хочу, я сдаюсь, — простодушно сказала Анюта, — вы такой образованный, что мне просто стыдно спорить с вами. Я сперва сама подумаю.
Они спустились с Вознесенской горы и подошли к перевалу через Мольту. Здесь тропинка отходила куда-то влево, и подниматься в гору надо было теперь без дороги. Высокий, темный, стоял лес. Подопревшие сучья, покрытые многолетним слоем хвои и засохшей травы, трещали и лопались под ногами. Круглые моховые прогалины, где не успели еще разрастись багульники и голубичники, были густо усыпаны сосновыми шишками. Анюта выбирала наиболее крупные и тяя{елые и, смеясь, бросала ими в Алексея Антоновича. Тот ловко увертывался или ловил шишку на лету, и тогда, замерев, Анюта вскрикивала — она-то знала, что Алексей Антонович не промахнется.
Так, пробираясь через заросли ольховника и бурелом, перебегая от полянки к полянке, они поднялись на вершину Мольты и тихонько стали спускаться по южному склону. Здесь, куда ни взглянешь, вся эемля туманилась розовым светом. Тонкий, ни с чем не сравнимый аромат растекался по лесу. Анюта, пунцовая и от беготни и еще оольте от томившего ее и непонятного ей волнения, наломала хрупких ветвей цветущего рододендрона, украсила ими волосы, приколола на грудь и, обрывая розовые лепестки с оставшихся веточек, подбрасывала вверх. Снежинками кружились они в воздухе и опускались на плечи; падали к ногам.
Мои любимые цветы, — сказала Анюта.
Мне больше нравятся другие, — отозвался Алексей Антонович.
Какие же?
Анютины глазки.
Она густо покраснела и ничего на это не ответила.
Какая вы милая, какая вы красивая сегодня! — вырвалось у Алексея Антоновича.
Анюта покраснела еще больше, но быстро справившись с охватившей ее радостью, она тряхнула головой и бойко ответила:
