— Не думаете ли вы, что я никогда не имела свободы, как вы говорите, мысли и тела? Вы-то должны знать, Баррингтон.
— Я все помню, ваше величество. Вы отказались от этих свобод, чтобы стать величайшей дамой на земле. Моя дочь не откажется от свободы даже ради этого.
— Разве она не слушается вас?
— Я никогда не прикажу ей ничего подобного, ваше величество.
Глаза Цыси сузились.
— Вы осмеливаетесь не повиноваться мне?
— Первый долг человека — перед его семьей, ваше величество. Это закон Конфуция, равно как и закон природы. Второй долг — перед страной. Я отдал вам своего старшего сына, ваше величество. Вы не вправе требовать от меня других детей.
Они не отводя взгляда смотрели друг на друга, и он увидел внезапный прилив крови к ее щекам, заметный даже под толстым слоем белил и румян. Глаза ее сверкнули, а все тело напряглось.
Он вспомнил, что у императрицы всегда был неуправляемый темперамент.
Ее речь перешла в высокий крик:
— Вы осмеливаетесь перечить мне, Баррингтон? Вы забыли, что мне ничего не стоит приказать вас немедленно казнить?
Джеймс выдержал ее взгляд.
— У вас достаточно власти для этого, ваше величество.
Некоторое время она молчала. Затем указала на дверь:
— Покиньте меня. Уходите и больше никогда не возвращайтесь. Вы ненавидите меня. Ненавидите! Идите!
Джеймс поклонился и, пятясь, вышел из комнаты.
— Вы глупец, Баррингтон, — сказал ему Чжан Цзинь. Долг дочери — служить своему отцу, выходить замуж за того, кого он ей выберет, идти туда, куда он ей скажет. Даже если ей вообще не придется создать семьи. Разве это не так в Англии?
— Думаю, в определенных кругах это так, — согласился Джеймс. — Я же придерживаюсь других взглядов и буду поступать иначе.
— Надо так понимать, вы хотите погубить себя?
— Вы серьезно так считаете, мой старый друг?
Чжан Цзинь пристально смотрел на него несколько секунд, затем улыбнулся.
— Нет. Дом Баррингтонов слишком дорог империи, чтобы ее величество решилась мешать ему, тем более закрыть.
— Я опасаюсь только за Роберта.
— Нет причин. Роберт одинаково дорог и ее величеству, и мне тоже, поскольку он теперь и мне как сын. Однако, Баррингтон, будьте осторожны. Цыси способна глубоко ненавидеть тех, кто противится ей.
— Я позабочусь, чтобы не оказаться на ее пути, — пообещал Джеймс и прошел во внутреннюю комнату посидеть с У Лай, с которой успел подружиться.
Люси не на шутку встревожилась, когда по возвращении в Шанхай Джеймс рассказал об инциденте, произошедшем в Пекине.
