Движение Лескова "влево", насыщение его творчества критическими элементами по отношению к действительности самодержавной России очень отчетливо выступает в повествовании о тульском умельце. Поэтому в озорную по своей видимости историю органически включается столь существенная для Лескова национально-патриотическая тема, которая звучит здесь уже совершенно иначе, чем в вещах конца 60-х - начала 70-х годов. Левша, побывавший в Англии, просит перед смертью передать государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: "Пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся". Государю так и не передали этих слов, и рассказчик от себя добавляет: "А доведи они Левшины слова в свое время до государя - в Крыму на войне с неприятелем совсем бы другой оборот получился". Простой человек-умелец беспокоится об интересах страны, государства, народа - и равнодушие, безразличие характеризует представителей социальных верхов. "Сказ" имеет форму лубка, стилизации, но тема его очень серьезна. Национальная, патриотическая линия вещи решается уже совсем иначе, чем в "Соборянах". Там она давалась как "старая сказка", не дифференцировалась социально, противопоставлялась "нигилизму". Здесь она социально конкретизирована: социальные верхи относятся к общенародным национальным интересам пренебрежительно, социальные низы мыслят государственно и патриотически. Темы социальная и национальная уже не противостоят друг другу, они слились. Слияние достигнуто достаточно резко уже выраженным к 80-м годам критическим отношением к действительности.
В ином аспекте столь же резкое усиление критических тенденций и новое наполнение темы "праведности" сказывается в "Человеке на часах" (1887). Солдат Постников, стоявший на посту в дворцовом карауле (подчеркнуто то обстоятельство, что стояние это вполне бессмысленно), спас человека, тонувшего в Неве против дворца. Вокруг этого происшествия возникает необычайная бюрократическая свистопляска, в итоге которой медаль "За спасение утопающих" получает посторонний делу офицер-прощелыга, а настоящий спаситель наказан двумястами розог и очень доволен, что так легко выбрался из бюрократической машины, которая могла и вовсе его уничтожить. В разбор происшествия втянуты весьма высокопоставленные светские и духовные лица (среди них особой виртуозностью сатирической обработки отличается фигура известного реакционера, митрополита Филарета Дроздова), которые единодушно одобряют исход, ибо "наказание же на теле простолюдину не бывает губительно и не противоречит ни обычаю народов, ни духу писания",
