— Я этого не подпишу, — заявил я. — Пусть решает Бог.
В палату вошли два хирурга и с суровым видом остановились у моей кровати. Один из них изложил мне факты.
— Чем дольше вы будете тянуть, тем меньше у вас шансов перенести операцию.
— Вот и хорошо, — ответил я, — потому что никакой операции не будет.
— Если мы не прооперируем вас в течение десяти часов, ваше сердце слишком ослабеет для хирургического вмешательства, — настаивал он.
— Прекрасно, — сказал я. — Значит, я смогу умереть.
Я видел, как мой отец в углу комнаты говорит с Фрэнклин. Вскоре она встала и вышла из палаты.
— Мы оставим документы здесь, — проговорил хирург. — Вы можете подписать их, если передумаете.
Через несколько минут Фрэнклин вернулась. Несколько секунд она говорила с отцом, а потом оба подошли к моей кровати.
— Фрэнклин только что звонила Реймонду, — сообщил отец. — Он едет сюда.
Я был рад это слышать. Реймонд несколько недель провел в Европе, читая лекции. До этого звонка он не знал ни о том, что я в больнице, ни даже о моей болезни. По словам Фрэнклин, он должен прибыть сюда из Джорджии через пару часов. Мне представится шанс повидать его перед смертью.
Мы стали ждать. Не помню, о чем мы говорили, но я все время думал: «Теперь мне не удастся соорудить Центры. Я должен был завершить один из них к 1992 году, но вместо этого собрался умереть».
Через два часа в палате появился Реймонд. Увиденное явно его потрясло. Четыре человека с мрачными лицами стояли у моей кровати, а я шутил, стараясь поднять их настроение. Реймонд пытался выглядеть невозмутимым.
— Вид у вас так себе, — заговорил он обычным мягким голосом. — Но врачи сумеют вас подлатать.
— Я не хочу, чтобы меня латали, — ответил я. — Мне хочется только умереть.
— Тогда не могу ли я что-нибудь сделать, чтобы скрасить ваши последние часы?
— Можете, — кивнул я. — Сходите к Арби и принесите мне сэндвич с ростбифом, только чтобы было побольше хрена. Я хочу, чтобы в момент смерти у меня подскочил холестерин.
Мы рассмеялись, и у меня тут же пошла кровь из носа. Потом мы с Реймондом заговорили о нас и о людях, с которыми нам довелось встречаться. Реймонд сказал, что все пережившие присмертный опыт заявляют, что больше не боятся смерти, но что он впервые видит наглядную демонстрацию отсутствия этого страха.
— Почему вы не боитесь? — спросил он. Я сразу нашел ответ.
— Потому что жизнь на Земле походит на вынужденное пребывание в летнем лагере, где вы всех ненавидите и тоскуете по маме. Я хочу домой.
