— Ее, бедняжку, можно понять! — бросил Бакингем и рассмеялся.
— А сын отбывает солидный срок в тюрьме, на Гавайях. Залетел по глупости. Кажется, нанесение тяжких телесных…
— Но завтра-то он с нами идет? — осведомился Рутледж. — Что он сказал?
— Сказал, что хочет пойти, — ответил Арлингтон. — Что будет ходить, пока не свалится с ног. Этот Хевитт — крепкий орешек.
— А я его сегодня днем видел, — сказал Оленд. — Мчался вдоль озера с мертвым оленем на плечах. На мой взгляд — человек совершенно здоровый и сильный.
— Завтра все мы собираемся на охоту, Флинн, — сказал Рутледж. — На оленей. Составите компанию?
— Охотно, — ответил Флинн. — Куда все, туда и я.
— Замечательно! — воскликнул Клиффорд. — В кладовой, как вам известно, полно ружей. Но я бы хотел, чтоб после обеда вы взглянули на мой винчестер. У меня…
— Я винчестер брать не собираюсь, — сказал Флинн.
Д'Эзопо поднял на него глаза. На лице Флинна отчетливо читалось отвращение.
— Собираетесь охотиться на оленей без ружья? — удивился Оленд. — Скажите-ка, а вы, случайно, не поклонник стрельбы из лука? Или же намерены поразить оленя стрелами своего разума?
— Вы ведь, кажется, специально разводите оленей здесь, на территории клуба «Удочка и ружье»? — спросил Флинн.
— Да, — кивнул Бакингем. — И рыбы в озере у нас тоже полно.
— И у большинства из вас есть жены, верно?
— Да, — ответил Робертс.
Флинн помолчал, потом буркнул, глядя в тарелку с брокколи и рыбой:
— Тогда не хватит ли всего этого «трам-тара-рам»?..
Интересно, что подают на обед в «Трех красотках Беллингема», подумал он. А потом вспомнил, какие вкусные наваристые супы готовит его жена.
Беседа за столом превратилась в серию монологов. В основном рассказывались разные охотничьи и рыболовные истории, достаточно яркие и занимательные, причем рассказчик выставлялся в самом выгодном свете. Клиффорд отделался довольно скромным повествованием: одному лишь Робертсу достало чувства юмора посмеяться над собой.
Мужчины все чаще стали вставать из-за стола и совершать набеги на бочонок с пивом, голоса звучали все громче, истории рассказывались все более невероятные. Повышенные тона постепенно одерживали верх над достоверностью.
Было ясно, что все присутствующие уже слышали большую часть этих историй и прежде. Лишь Оленд клялся и божился, что слышит их впервые. А потому почти каждый рассказчик доводил свое повествование до конца, несмотря на то что на лицах слушателей явственно отражалась скука.
