— Не радуйся, — бросил Стеценко, — но и не огорчайся. Мне кровь не нужна… И даже власть — в вашем понимании. Просто не лезь в дела других станций — и все. Играй в свои игры на Серпуховке, на Арбатской… даже на всем вашем центральном узле — но дальше — ша. Полезешь — умрут невинные люди. Вот текст договора, там все это красивым языком изложено, чтобы потом разговоров и разночтений не было. — Стеценко картинным жестом вытащил из планшета бумаги.
— А если не соглашусь? — спросил Мельников, как бы не замечая вытянутой руки генерала.
— Я тебе сказал — пострадают невинные люди. А ты умрешь. Сейчас мои стрелки уже заняли позиции — и стоит мне хлопнуть в ладоши… А потом — еще звоночек, и на Серпуховке погуляет смерть. Впрочем, женщинам легкой смерти не обещаю, — с улыбкой добавил Стеценко.
— Я офицер Я давал присягу служить Родине и порядку. Я не могу отдать тебе выживших… — произнес Мельников, обводя взглядом потолок.
— Дурак ты… — бросил Стеценко.
— Вы не можете, не имеете права! — взорвался профессор. — Вы, полковник, играете жизнями мирных людей! Вон они — убей их сам, своими руками — профессор махнул в сторону торца зала. Там робко маячили несколько фигур — женщины и дети. Профессор выхватил из рук генерала бумаги.
— Я уполномочен гражданским населением метро принять ваши условия. Нас — большинство!
— Профессор, вы не понимаете! — рявкнул Мельников, проклиная профессора за то, что тот, сам того не зная, срывает тщательно продуманный план.
— А ты, убийца, много понимаешь! — взвизгнул Семин.
Стеценко вздохнул.
— Ну, пока вы тут грызетесь… Думаю, мы можем решить вашу проблему, профессор. — Рисуясь, он поднял руки, и, воздев их вверх, трижды хлопнул.
— Нет!!! — завизжал профессор, прямо на коленке подписывая документ.
Эффект от хлопков Стеценко был ошеломляющим, но несколько отличался от ожидаемого. Сначала, проломив своей тяжестью рельефные ромбики на потолке, сверху упали три трупа в черных комбинезонах и кувырнулись по ступенькам перехода, а следом, по сброшенным веревкам, соскользнули вниз трое в похожих черных костюмах, но с белыми платками, повязанными на правой руке, на лету ведя огонь из автоматов с глушителями по изумленному Стеценко, по одному из его сопровождающих и по мелькавшим между пилонами черными фигурам. Звенели гильзы, падающие на гранитный пол, и слышались частые негромкие хлопки. Затем раздался рокот дизелей, и по обоим путям со стороны «Площади Революции» на станцию вползли мотовозы, поливая свинцовым дождем пулеметного огня убегающие и падающие черные силуэты. Мотовозы прошли станцию и ушли дальше, стрельба стихла. Пахло порохом, выхлопами дизелей и кровью.
