— Жена, дочка, живы?
В ответ слышатся бормотание, всхлипывание, — значит, живы.
Женщины выползают чуть ли не на четвереньках. Лица бледны, как первый снег в месяц опавших хризантем, губы трясутся, глаза черны — так расширились от ужаса зрачки.
За женщинами выходит, шатаясь, мальчишка-прислужник, на нем поверх кожаного передника надета белая тряпка с грубо намалеванным восьмиконечным крестом — видимо, этим знаком парень надеялся защититься от нежити.
— А ну-ка, Сим, быстро разведи огонь! — приказывает трактирщик. Он нелепо суетится, мечется, не зная, за что схватиться, и делает вид, что не видит убитых Носферату. — У нас высокие гости, и они не любят ждать.
Дарган садится за стол. Староста буквально заталкивает в таверну двух бледных трясущихся парней — судя по сходству со стариком и возрасту — его сыновья. Те поднимают первое тело — это женщина — и выносят.
А в очаге уже трещат дрова, и плавится жир в горшке, а Сим, расплескивая, тащит из колодца ведро воды.
— Вино неси, а не воду! — хохочут гости, заполняя таверну.
Им навстречу, проталкиваясь, сыновья старосты несут тела двух девушек.
— Трупы в конюшню! — приказывает командир отряда.
* * *
Дарган сел в самом дальнем углу — там был маленький столик — как раз на одного; наверное, для какого-то особенного посетителя.
Два паренька лет по семнадцать (догадливые, на заднем дворе переждали визит Носферату) теперь носились как угорелые, таская с кухни миски с похлебкой, хлеб, колбасы, кружки с элем и вином. В маленьких белых бутылочках разносили подогретую рисовую водку. Местные сильно отличались от жителей Алкмаара — кожа светлее, черты мягче. И глаза у большинства серые.
Заметив Даргана, один из парней поставил перед ним кружку с элем и миску с похлебкой.
— Что-нибудь еще?
— Колбасы и хлеба… — буркнул Дарган.
Интересно, признал мальчишка в нем нежить или нет? Впрочем, это неважно: вряд ли парень на побегушках будет задавать вопросы — сейчас для трактирщика и его слуг главное — самим не пополнить ряды армии Мортис. Так что они согласны сделать что угодно — даже самолично заливать в гнилые рты гороховый суп и вино. Даргана непременно накормят, принесут, сколько велено, сухарей и копченого мяса. Сами потом будут голодать, но сейчас отдадут последнее, не споря.
Дарган попробовал похлебку. Как же странно: иногда он чувствовал вкус и запах, иногда — нет. А этих несчастных наверняка ждет впереди голодный год — пшеница лишь начала колоситься, а теперь все вокруг увянет и засохнет, полягут хлеба, невызревший хлеб осыплется на землю и не даст всходов. На следующий год они будут печь хлеб из соломы и отрубей, а кто совсем одуреет от голода, примется за человечину. Но пока они даже боятся думать — страх парализовал их, как яд виверны.
