— Знаю, — не дала говорить ему дальше Диана. — "Молочница". Или "Девушка с кувшином". Я настоящую такую видела, в Царскосельском саду.
— Давно на острове не был, сейчас там земляники должно быть много. Поспела.
Оставив позади море, они поднимались по улице. Диана не стала надевать туфли, так и шла босиком по пыльной и неестественно теплой мостовой. Солнце уже выключили, на улицах горели фонари, почему-то желтым, древним каким-то светом, ничего почти не освещавшим. Подходили к круглой площади с давно знакомым постаментом без памятника. Оказывается, на нем даже была, блестела там латунная табличка.
"Hic iacet", — прочитала Диана.
— Здесь покоится, — перевел Эпильдифор. — Но, на самом деле, никто не покоится, никого там нету. На будущее запаслись.
— Раньше куры здесь были, утки по морю плавали, — рассказывал о чем-то ставший скучным Эпильдифор. — Хотели даже лебедей завести… Замкнутая экосистема. Я как-нибудь вам расскажу, это интересно.
Где-то в этом пустом городе раздавались чьи-то голоса. Диана прислушалась.
— Это в Мансуровском переулке, — угадал Эпильдифор. — Там он живет, алхимик наш. Бригадир Карл, то есть.
— Я хотела его попросить, чтобы научил ездить, — заговорила Диана, — на этом, как его… На велосипеде. Дома я на байке гонялась. Совсем недавно, а кажется, что столько времени прошло. Так здесь все по-другому. Попробую теперь на велосипеде. Смешно, наверное… А почему он алхимик? — конечно, не удержалась она от вопроса.
— Так прозвали. Из-за занятий его необычных. Он даже ночами все мастерит, химичит. Изобретает, воняет чем-то. Дом у него — лаборатория наполовину, а еще наполовину — склад. Чего там только нет. Вроде музея, только грязи много и хлама. И для кого он это все придумывает, эти свои экспонаты?
Они проходили через сквозную подворотню.
— Я стихи не умею, — вернулся к прежнему Эпильдифор. — Я аптекарь теперь простой, живу здесь, внутри этого булыжника. Замкнутой жизнью во всех смыслах. Когда-то, конечно, и я хотел кем-то стать. Актером хотел… Я вам не стихи, я вам пьесу посвящу, — неожиданно решил он. — Сам поставлю, в рамках самодеятельности.
— Среди этих домов, в ваших интерьерах, — как будто согласилась Диана, — надо ставить Островского. Какую-нибудь "В не свои сани не садись".
— Для вас надо такую пьесу, где море… — Не услышал ее Эпильдифор.
— И про любовь, — не выдержав, добавила Диана.
— Для вас про большую любовь, — произнес Эпильдифор. — Шекспир какой-нибудь. "Отелло" что ли, мавр венецианский? К тому же про моряка.
