.
Ради примера можно упомянуть об одном из тех, на кого указывает Макиавелли, – о мессере Рамиро д'Орко, которому Чезаре Борджиа поручил умиротворение Романьи. Жестокости Рамиро скоро зловеще прославили его. Когда эта слава стала задевать самого Чезаре, многократно ее заслужившего, он велел казнить Рамиро, беря на себя таким образом роль судьи-отмстителя и ангела, служащего народу. Но в XX веке злодеи вроде Чезаре покажутся поистине мелкой сошкой. Следуя манере Макиавелли, любившего иллюстрировать свои мысли на примерах, упомянем о человеке, который стал олицетворением коварства и Молохом человеческих жертвоприношений, – Гитлере. Во всю мощь организованной машины слухов он дал народу понять, что назначен и послан от бога быть спасителем пускай не всего мира вообще, но его прекраснейшего уголка. Божественный посланец был не без некоторых трений принят спасаемым народом и даже кое-кем in partibus infidelium[61], как я слышал собственными ушами.
Оно и верно: ничто не гарантирует добродетель с такой надежностью, как обожествление, внезапное слияние – как бы оно ни было достигнуто – человеческого с божественным. Римские императоры, тоже не новички в преступлении, прекрасно владели такой методой. Существо, созданное путем обычного оплодотворения яйцеклетки и подверженное всем перипетиям родительских генов, преображается в некую эманацию, нисходящую с небес, или с солнца, или, как говорится в более отвечающих действительности тевтонских мифах, с первобытного дерева. Bonum est quid Deus vult: чего хочет бог, то и благо. Богоподобное существо не может творить несправедливостей, даже когда убивает миллионы людей "низшей" расы.
Тем не менее коварства недостаточно, даже если оно подкреплено искусством пропаганды и слишком переоцененным культом Великой Лжи. Макиавелли говорит:
"...все вооруженные пророки побеждали, все невооруженные погибали. Помимо указанных причин, настроение народа переменчиво, и, хотя легко убедить его, утвердить его в неизменном убеждении трудно. Ввиду этого необходимо принять такие меры, чтобы, когда народ перестает верить, его можно было бы заставить верить силой"[62].
Макиавелли совершенно явственно признает тезис, который Линкольн сделал знаменитым в Америке: "Невозможно дурачить весь народ все время". Потому что если "настроение народа переменчиво", то это не из-за его природной шаткости, а из-за того, что он неизбежно разоблачает замыслы правителей. Макиавелли оказал им большую услугу своим ученикам, если бы прояснил этот пункт, потому что они как-то всегда пропускали его мимо ушей. У правящей элиты много разного рода слепоты, но всего опаснее ее вера в то, что народ никогда ничего не узнает. Люди все-таки узнают, и не только без всяких книг и без образования, но даже тогда, когда книги лгут, а образование оглупляет. Школа болезней и уроки голодного желудка способны выстоять даже перед самым ловким обманом.
