Кожа покрыта волосами, испещрена порами, отверстиями, она потеет, мокнет, краснеет, сохнет и становится дряблой. Ничего. Ни маргаритки на горизонте, ни деревца, ни кустика на сгибе локтя или колена.
Альбом тканей – это музыка, разыгрываемая в совсем ином регистре: страницы и страницы шелков – расписных, с подбоем, вышитых – во имя очарования, грез, стремления обворожить любого мужчину. Достаточно легкой шали, окаймленной гусиным или лебяжьим пухом, чтобы мужчина, бросивший взгляд, сдался, был очарован, забыв о бедной оболочке плоти, о красных пятнышках, прыщиках и бороздках, настоящих или будущих. Чтобы заполучить на средневековый манер шарф героя, нет ничего лучше, чем пара искусно сделанных кружевных перчаток, нижней юбки из плотного переливчатого шелка, расшитой золотом или самоцветами накидки в стиле Людовика XIV. И вот уже нет ни старух, ни дурнушек. С годами ткани сглаживаются, выцветают, никакая эстетическая хирургия не сравнится с тем, что проделывает время над материей. Никто, даже хиппи или панки, не захотел бы сшить куртку или башмаки из старой кожи, сейчас к их услугам ковбойские сапоги из «косухи 60» или вельвет из XVIII округа Парижа.
Ткань, будь она в полоску, цветочек или же в горошек, покорна моей воле. Я выбираю эту оболочку, эту ткань за то, что она соткана из тончайших волокон, за вплетенную в рисунок вьющуюся золотую нить, за прелестные бледно-розовые пионы, которыми она расцвечена, как летний сад, за луну в звездной ночи или квадрат кубистского холста.
Есть ли у Бога, на его грудной клетке, звезда?
У меня в голове парят облачка и порхают бабочки, но это невозможно увидеть.
Кожа удерживает мозг с его эмоциональной, неизбежно невротической алхимией, этот полусферический мотор, губчатый, несъедобный даже в пирожках.
Кому хочется быть заключенным под костистым сводом, погруженным в цефало-спинномозговую жидкость, кто жаждет окунуться в проблемы, схватки, страхи, тревоги, все эти неконтролируемые эмоции, осложняющие жизнь? Почему вообще находят удовольствие в том, чтобы плакать, страдать, хотеть, желать?
Мозг. Мне нравится его поперечный срез, его фиолетовые опухоли, нравятся любовные чувства, отраженные розовыми зигзагами на электроэнцефалограмме. Нравится генетический код, разрисованный голубым и зеленым, как китайский фарфор династии Мин или Цинь. Люблю его очевидность, считываемую с бумажной ленты.
Люблю рентгеновские снимки, данные сканирования, томограммы. Там мозг становится похожим на целый океан, на гуаши из Толедо, на диптих Дженкинса.
